«Дома новы, а предрассудки стары»: зачем читать «Горе от ума» в 2025 году

Против всех

Читая «Горе от ума» в XXI веке, понимаешь, что Чацкому нужно было просто родиться в наше время. Один из критиков комедии, который видел в герое Грибоедова противоречивого и умного человека, Иван Гончаров замечает статье «Мильон терзаний»: «Он очень положителен в своих требованиях и заявляет их в готовой программе, выработанной не им, а уже начатым веком». Может, Чацкий не визионер, но, как и всякий молодой человек, к переменам очень восприимчив, а после победы над Наполеоном они были неизбежны.

Его взгляды очень современны: военную службу считает необязательной, сомневается в непоколебимом авторитете старших, которые «поют все песнь одну и ту же», верит в молодых и сокрушается, когда их поднимают на смех, обличает льстивое гостеприимство столицы и расчетливое сватовство.

Если пофантазировать, то Чацкого вполне можно представить блогером, который хайпует на разгромных роликах. И что-то подсказывает, что поклонников у него будет гораздо больше, чем в доме Фамусова.

Но Чацкий не просто балабол, а комедия Грибоедова больше, чем увеселительное представление.

Это и сатира на московское общество XIX века, и запутанная романтическая комедия, и серьезное оппозиционное высказывание. Рукопись подвергалась цензуре и долгое время передавалась из-под полы. Сейчас, конечно, «Горе от ума» спокойно можно прочитать в свободном доступе и в полном объеме, но злободневности она не теряет — где-то даже предвосхищает грядущие позже перевороты. Если считать пьесу пророческой, то утешений мало: она показывает тщетность усилий что-либо изменить и предрекает незавидную участь тех, кто против всех.

На французский манер

Пьеса Грибоедова завирусилась сразу — по нескольким причинам. Сатира написана по всем канонам классицизма, с оглядкой на популярные тогда французские комедии и драматургию Ренессанса в духе Мольера и Шекспира.

Еще пьеса переворачивала с ног на голову стандартную любовную интригу: мудрая девушка коротает дни с деспотичным отцом, за ней ухаживают скромный жених и нагловатый любовник.

Наконец, «Горе от ума» написана уникальным стилем, в котором разговорный язык сочетается с вольным ямбом — когда длинные строки чередуются с короткими, так они легче запоминаются. Пушкин уверял, что реплики пьесы станут пословицами, — и оказался прав. «А судьи кто?», «Счастливые часов не наблюдают», «Герой не моего романа» — реплики персонажей «Горе от ума», наверное, знают даже те, кто не знаком с пьесой.

Чацкий — «лишний человек»?

Много споров у современников Грибоедова вызвал главный герой комедии. Молодой дворянин Чацкий, сын покойного друга помещика Фамусова, возвращается к нему после трехлетнего странствия и обличает светское общество, разруливая по пути дела любовные.

Где он был все это время? Почему так резко изменился? И главное — зачем распыляется перед теми, что все прошедшее «обратили в смех»? По сюжету комедии Чацкого в суматохе объявляют сумасшедшим, этим же занялись и современники Грибоедова, то есть усомнились в умственных способностях Чацкого.

Пушкин преклонялся перед умом драматурга, но не видел смысла в колких речах Чацкого: «Первый признак умного человека — с первого взгляду знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловыми». Белинский вообще назвал героя «идеальным шутом». В защиту Чацкого выступил Гончаров, списав горячесть на любовные терзания, ведь возлюбленная героя, которую он знал с детства, предпочла ему другого — слабохарактерного и льстивого. Сам Грибоедов считал своего героя единственным здравомыслящим на «25 глупцов».

Романтический по своей натуре персонаж зажат в тисках отживших порядков и предубеждений. Победа над Наполеоном и обновленная Москва не принесли желаемых изменений, светское общество шелестит сплетнями, младшие чины с нетерпением ждут отставки старших, а правосудие зависит от полезных знакомств.

Противостояние Чацкого и «фамусовского общества» можно назвать прообразом конфликта антиутопии: взбунтовавшийся винтик системы против огромного механизма. С одной стороны, Пушкина можно понять — бунт Чацкого в конечном счете приводит к поражению: герой в глазах остальных — сумасшедший, любимая девушка скомпроментирована, единственный выход — бегство.

С другой стороны, так ли ничтожно влияние Чацкого? В финале пьесы Фамусов теряет авторитет, а шум вокруг «приезжего безумца» еще долго не утихнет. Гончаров вообще возводит героя до состояния жертвы: «Чацкого роль — роль страдательная: оно иначе и быть не может. Такова роль всех Чацких, хотя она в то же время и всегда победительная. Но они не знают о своей победе, они сеют только, а пожинают другие — и в этом их главное страдание, то есть в безнадежности успеха».

Чацкий не ненавидит Россию, но разочаровывается в александровской Москве. Когда-то, может, в то же время, когда он познакомился с Софьей, ему были дороги родные места, память о которых «ни даль не охладила, ни развлечения, ни перемена мест», — и оттого гордец все больше распаляется, а его тоска по прошлому становится невыносимее. Даже клеймо «лишнего человека», въевшееся в Чацкого с уроков литературы, видится в высшей мере несправедливым: почему «лишний» тот, кто провозглашает правду, а не тот, кто услужливо отмалчивается?

Мечта Чацкого

«Горе от ума» сама по себе очень утопическая пьеса — особенно это замечаешь в 2025 году. Светское общество у Грибоедова существует только благодаря женщинам — это самый настоящий матриархат, где сплетни сочетаются с шуршанием платьев, а возрастная княгиня в сопровождении шестерых дочерей волочит престарелого мужа и открыто им командует, хотя сама «туга на ухо». Даже в финале раздосадованный Фамусов вопрошает неведомую княгиню Марью Алексеевну — что она скажет?

«Жен­ская власть» и «мужской упадок» становятся знаками времени: Грибоедов описывает ту переломную точку русской жизни, в которой мужественный быт 1812 года уходит в прошлое, а сплетни оказываются важнее поступков. В этой обстановке и возникает клевета на Чацкого», — замечает исследовательница Мария Гельфонд.

Но до полноценного барбиленда Грибоедов не дотягивает — его матриархат сатирический, расхлебывает последствия женского самодержавия, чего уж говорить о феминизме. Интересно, поддержал бы прогрессивный Чацкий идею о равноправии или же отстаивал бы традиционный уклад?

Еще Чацкий сокрушался на заграничную моду, без которой было трудно представить светское общество. Во время приема Чацкий рассказывает анекдот про «французика из Бордо», которого занесло в «варварскую» Россию, но «ни звука русского, ни русского лица» не повстречал, наоборот, услыхал родную речь и заприметил знакомые фасоны.

Знал бы Чацкий, как сейчас стараются у нас сделать что-то свое, чтобы звучало на родном языке и по качеству было не хуже, но в итоге все равно получается какая-нибудь «Вкусно — и точка»: хотим своего, но как у них. Зато по телевизору — песни про матушку-землю и русский народ. Кажется, мы все сейчас живем в несбывшейся мечте Чацкого, правда, искаженной в кривом зеркале современности.

Страдательная роль

Фантазии — фантазиями, а все-таки «Горе от ума» — возможно, самое актуальное и нужное произведение школьной классики. Сатира о молодом борце за справедливость в императорской России, которого впоследствии выставили сумасшедшим, спустя двести лет видится трагедией о вечной борьбе за свободу.

Но мог ли Чацкий поступить по-другому? Не возвращаться в Москву, смиренно выслушать патриотичные речи Фамусова, остаться безучастным к лицемерным ухаживаниям Молчалина за его, Чацкого, возлюбленной? Мог ли он безропотно наблюдать за тем, как некогда любимые места блекнут, вытесняют из себя — его, ведь, как оказалось, лучше там, где нас нет?

Всегда найдутся новые Фамусовы — и будут нудно о чем-то растекаться. Найдутся Репетиловы — и примутся повторять чужие мысли. Найдутся Молчалины — и согнутся вперегиб. Найдутся и Чацкие — и долго будут обличать, пытаться вразумить, сделают все, чтобы изменить хоть что-то, обернутся шутами в глазах современных Фамусовых, Репетиловых, Молчалиных, пока однажды один такой смельчак не станет «сумасшедшим», «лишним человеком». Потому что роль у Чацкого такая — страдательная, ум с сердцем не в ладу.