«Общество, которое игнорирует насилие прошлого, совершает новое насилие»

Философ Карл Ясперс говорил: «Только животные способны забывать и каждый день жить с чистого листа. Люди не могут жить честно, если они не принимают во внимание то, что было сделано».

Да. Во многих семьях, где были жертвы холокоста, существует заговор молчания. Особенно это характерно для второго поколения – детей тех, кто прошел через лагеря смерти (в Израиле их называют 2-G). В таких семьях болезненных тем старались не касаться. Но на уровне невербального общения дети все равно понимали: с ними что-то не так. Они чем-то отличаются от сверстников. В жизни каждого из них есть тайна, которую они не могут объяснить и которой невозможно поделиться. Как будто важнейшая часть их жизни случилась не в их жизни, не с ними. И они ничего не могут поделать с этим. Они не могут и отделить свою жизнь от жизни своих родителей. Они несвободны в определении своей идентичности. Часто бывает так, что дети начинают сами редактировать историю семьи, фантазировать, как умеют. Есть книга Дэвида Гроссмана «См. статью: Любовь» (Текст, 2007). Ее герой родился в семье евреев, переживших холокост. Родители почти не рассказывали ему о том, что случилось с ними. Ребенок время от времени слышит, как они говорят что-то о «нацистском чудовище». И он начинает представлять себе, что это настоящее чудовище, которое живет в подвале. По-своему пытается приручить его. По сути, это тоже работа с травмой. Но часто именно потомкам удается нарушить заговор молчания, создать условия для разговора о прошлом, сохранения памяти о нем.

Появляются воспоминания, произведения искусства, которые заново открывают для людей пережитый ужас, делают память жертв достоянием всего общества. Сама форма может быть опосредованной, аллегоричной, как в случае с комиксом «Маус» Арта Шпигельмана. Но благодаря ей автору удается высказать то, о чем он не решается говорить вслух. Постепенно память жертв включается в общую культурную память нации, и это становится гарантией того, что их не постигнет забвение. Ритуалы памяти (памятные даты, мемориалы) создают условия, чтобы преступление не было забыто и не повторилось.

Раскол возникает из-за травмы. Ритуалы памяти – как раз символический способ исцеления. Общество, которое предпочитает игнорировать насилие, допущенное в отношении своих членов, совершает новое насилие – теперь уже над памятью о них. Хотим ли мы, чтобы наше чувство общности держалось на насилии, – вот в чем вопрос. В этом смысле ритуалы памяти обращены в будущее, а не в прошлое. Они дают шанс на переосмысление прежнего опыта и заключение более справедливого общественного договора, создание новой системы ценностей.

Проблема эмоционального отношения – одна из самых сложных для сохранения памяти о прошлом. Уже те, кто родился в 1960-х годах, говоря о холокосте, признаются: «Мы ничего не чувствуем». С другой стороны, именно благодаря тому, что события теряют эмоциональную нагрузку, откровенный разговор о прошлом становится возможным. В период третьего-четвертого поколения стена молчания разрушается: молодые люди оказываются готовы слушать, а старшие – говорить.