Джонни Депп: «Я больше не бунтую»

Человек, который научился стрелять в шесть лет, начал играть на гитаре рок в 11, курить в 12, попробовал марихуану в 12 с половиной, потерял девственность в 13, показал учителю мягкое место в 14, вылетел из школы в 15, в порыве агрессии разгромил однажды гостиничный номер, выпил «тысячу мегалитров» виски, дрался с папарацци, обвинялся в продаже наркотиков, владел ночным клубом с сомнительной репутацией, имеет 12 татуировок, а потому называет свое тело «живым журналом»... Этот человек передо мной и представляет собой воплощенное спокойствие, радушие и полное приятие мира. Я явно имею дело с «человеком плато», в том смысле, о котором говорит он сам: «Когда долго карабкаешься, обязательно выйдешь на плато». Джонни Депп сейчас на плато — он довольно высоко, и ему открывается вид как на низменность, так и на небо. Но в нем нет никакого высокомерия. Мне, может быть, и хотелось бы смотреть на него снизу вверх — в конце концов, он звезда, но Депп не выносит подобного обращения. Он явно смущается, он стеснительный человек. И деликатный. Но хотел бы перейти со мной на «ты», ведь мы говорим о довольно личных вещах, о его личном опыте, тут нужна доверительность, и Депп сожалеет, что в английском нет «ты», потому что теперь, когда он «полжизни проводит по-французски», почувствовал «волшебную разницу» между «ты» и «вы». Он и вообще думает, что стал на «ты» с миром, и ему нравится эта фаза жизни, «когда тебе под полтинник, ты многое повидал, многое еще впереди, но ты уже знаешь, как с ним обращаться, хотя и не утратил еще способности изумляться».

У него трогательные морщинки вокруг глаз, скрытых очками с голубыми стеклами в массивной оправе, и маленькие руки в кожаных браслетах-напульсниках — много-много ремешков. Он не образец идеального телосложения или мужской красоты. Он угловато, но мягко движется, совсем бесшумно; он не вошел в номер отеля, снятый для нашего интервью, а как-то втек в него, просочился. Его пластика лишена жестикуляции, а мимика сдержанна. Вывернув карманы, он кладет на журнальный столик между нами пачку коротких коричневых сигарилл и зажигалку. Это единственное решительное действие, которое он совершил за все время нашего разговора. Так и не закурил. Как и не поменял позы в кресле.

В его тихом голосе, в этих морщинках, в поведении, будто специально выработанном, чтобы не привлекать внимания, в интонационном «ты», обволакивающем произносимое «вы», есть большее — значимость. Сразу понятно: Джонни Депп — значительная фигура. Хотя и не идеальная.

Даты

  • 9 июня 1963 родился в Овенсборо (США).
  • 1979 Организует рок-группу The Kids.
  • 1984 Дебют в хорроре «Кошмар на улице Вязов» Уэса Крейвена.
  • 1998 Начало отношений с французской актрисой Ванессой Паради.Сейчас у пары дочь Лили-Роуз Мелоди (1999) и сын Джек (2002).
  • 2003 Роль Джека Воробья в фильме «Пираты Карибского моря: проклятие «Черной жемчужины» Гора Вербински.
  • 2010 «Алиса в Стране чудес» Тима Бертона, «Турист» Флориана Хенкеля фон Доннерсмарка.
  • 2011 «Ромовый дневник» Брюса Робинсона.
Джонни Депп (Jonny Depp) и Ванесса Паради (Vanessa Paradis)
Джонни Депп (Jonny Depp) и Ванесса Паради (Vanessa Paradis)

Psychologies: Многие видят в вас нонконформиста, бунтаря, человека с норовом — из-за ваших браслетов, шляп, татуировок, маек с многозначительными надписями... И при этом очевидно, что едва ли не главное из ваших качеств — верность: вы 20 лет дружили с Хантером Томпсоном, 20 лет снимаетесь у Тима Бертона, 12 лет сохраняете отношения с одной женщиной... Чего в вас больше — норова или терпимости?

Джонни Депп: Внутри меня нет конкуренции. И я не сказал бы, что верен кому-то или чему-то. Я верен себе.

Но чтобы быть верным себе, надо знать себя и свои желания.

Д. Д.: Можете мне не верить, но у меня никогда не было такого рода проблем.

Но многие помнят, как вы крушили номера в отелях и рассказывали о том, что были так называемым трудным подростком, — у подобных вещей есть причины и следствия.

Д. Д.: Это и правда, и неправда одновременно. У меня действительно было непростое детство. И отношения с братом — он на 10 лет старше — и сестрами у меня были ближе, чем с родителями. Кристи, старшая сестра, вообще мой самый близкий друг всю жизнь — ассистент, советчик, агент, кто угодно... Родители воевали друг с другом. Мы жили в маленьких домах, а шепотом никто не ссорился. Они воевали — иногда до крови. Они остались вместе ради детей, а не должны были. Когда они наконец разошлись — мне тогда было 15 — всем было ясно: это лучшее, что они могли сделать для семьи. А пока они жили вместе... Мы бесконечно переезжали, за 15 лет сменили 20 мест жительства, жили вшестером в крошечных домиках. Помню, однажды школьный приятель пригласил меня домой, и его мама предложила мне остаться на ужин. Я был потрясен: вся семья собралась за столом, брат приятеля, сестра, мама-папа... И сначала все ели салат... Волшебное название — романо... Вилки лежали слева от тарелки, ножи справа — у нас такого никогда не было. У нас ели принесенное из KFC или «Макдоналдса». И все в разное время, семьей за столом никому в голову не приходило собираться... В общем, жизнь нашей семьи была довольно-таки адской -и в бытовом отношении, и в смысле того, что нам приходилось постоянно чувствовать, насколько родители не выносили друг друга. И при этом они совсем неплохие люди. Мои родители растили четверых детей в довольно сложных условиях и любили нас. Но они пошли на поводу условности — все ради сохранения «полной семьи». Что оказалось пыткой для тех, ради кого они, казалось бы, вовремя не расстались. Следовать условностям, тому, что навязано извне, — ошибка, я убежден. И тогда так считал. А потому считался «трудным» подростком. Сам-то я о себе так не думал. У меня всегда была довольно высокая самооценка, я был абсолютно уверен в себе.

«ВНУТРИ МЕНЯ НЕТ КОНКУРЕНЦИИ. Я НЕ СКАЗАЛ БЫ, ЧТО ВЕРЕН КОМУ-ТО ИЛИ ЧЕМУ-ТО. Я ВЕРЕН СЕБЕ»

Что вам сообщало такую уверенность в себе?

Д. Д.: Наша семья... она была не просто неблагополучной, а глубоко больной. Из таких семей и выходят, между прочим, серийные убийцы. Я хочу сказать — все провоцировало на крайность. Моя крайность была — отстаивать то, каков я есть. Бороться за собственную индивидуальность. А потом появилась гитара. Мама подарила мне гитару за 25 долларов, когда мне было лет одиннадцать. Это была любовь с первого взгляда, страсть. Меня интересовала только музыка. Знаете, я вообще не помню переходного возраста, не помню конфликтов, ссор, бунта гормонов. Помню, что я тогда слушал, что играл, как пальцы до суставов стер, пытаясь играть на гитаре Перголези, придурок. Ничто не имело большего смысла, чем музыка. Эта история с учительницей, которой я зад показал, — я не вижу тут ничего исключительного. Даже особенно скандального, хотя после нее мне в школе дали понять, что я свободен наутро в нее не вернуться. Собственно, так я и поступил... Она просто все пыталась меня к ногтю, к ногтю... Зачем-то ей это было нужно — чтобы я стал послушным зверьком, чтобы я был как все. А я всегда подозревал, что быть не как все — нормально. Быть другим — не криминал. Школа была постоянным испытанием, если не пыткой. И я бросил ее. Ничего особенного, просто я иначе видел свой путь.

Что помогает вам двигаться по нему, не сворачивать со своего пути?

Д. Д.: Я не могу быть... чужим продуктом. Я не могу стать результатом усилий других. После сериала «Джамп-стрит»... сколько мне тогда было... да, 27. Так вот, сериал имел огромный успех, я стал чем-то вроде тинейджерской иконы. И на мой счет начали строить планы — агенты, продюсеры, журналисты, даже зрители. Но я не был намерен становиться брендом, продавать этот модный фасон — Джонни Депп из «Джамп-стрит». Я всех послал — без грубостей, внутри себя, но окончательно. И начал искать другую роль. Тогда я и снялся сначала у Джона Уотерса в хулиганской «Плаксе», а потом наконец у Тима Бертона. В роли чудища, а не гламурного юноши с коком. Бледного, худосочного, лохматого парня искусственного происхождения, в шрамах. И с ножницами вместо рук.

Вам не было страшно — отказаться от верной карьеры?

Д. Д.: Да, я помню это чувство — входишь в ресторан, и все на тебя смотрят. Но это ладно. Что действительно меня доконало — я видел, как работает эта машина по перемалыванию меня в фарш популярного актера. Я видел, как закрутился маховик. Как я окажусь сначала на коробке для школьного завтрака, потом на термосе, а потом на обложке тетрадки... И я взорвал этот асфальтовый каток! Меня не пугала никакая работа — ни в ресторанном варьете, ни клоуном в «Макдоналдсе». Лишь бы не под каток. Я не собираюсь быть чьим-то произведением и соответствовать чьим-то ожиданиям. У меня есть свои. И поэтому никогда не интересуюсь, скажем, бокс-офисом фильмов, в которых снялся. Можно сказать, я сделал карьеру на провалах. В том смысле, что я немало играл в кассово провальных фильмах. Но я не бизнесмен, не интересуюсь экономикой голливудской индустрии. Я не для кассы снимаюсь. Да и потом, не люблю я, когда жизнь дает мне понять, что готовится загнать меня в угол. В эти-то моменты я и начинаю попу показывать, номера крушить, камнями кидаться...

«ГЛАВНОЕ — НАУЧИТЬ СВОИХ ДЕТЕЙ ЧУВСТВОВАТЬ ПО-НАСТОЯЩЕМУ. ОСТАЛЬНОЕ — ЭТО ПРОСТО ОБРАЗОВАНИЕ»

Кидаться камнями?

Д. Д.: Да это мама... Меня травили в младших классах. И затравили бы. Если бы мама не сказала мне однажды: «Знаешь, Джонни, под ногами всегда есть камень. Так если травят, просто подними и брось. Целься в глаз подонкам». И я тогда подумал: ну правда же — под ногами всегда есть камень. Мама знала, о чем говорит: она всю жизнь проработала официанткой в закусочных. Но с самых первых моих настоящих заработков уже не работала.

Вы были близки с матерью?

Д. Д.: Ну... когда родители разошлись, я выбрал ее. Остался с ней. Она непростой человек. Когда я получил первую роль в кино, у меня было что-то вроде эйфории. Чем я только до этого не занимался — разнорабочим был, парковщиком, автозаправщиком... И всегда был рад любым деньгам — было бы чем платить за квартиру. В неделю зарабатывал 25 долларов, а тут сразу 1200! Позвонил маме. Говорю: «Мама, я получил роль, буду сниматься в кино!» — А она: «Какого рода кино?»- без всякой эйфории. И пока я не убедил ее, что совсем не того рода, она не радовалась. У нее твердые принципы. Сила. Особая женская сила.

Как вы это понимаете — женская сила?

Д. Д.: Элементарно. Тот, кто видел рождение своего ребенка, как видел я, уже никогда в ней не усомнится. Женщины сильнее нас. Для них не существует глупостей — только главное. Жизнь, дети, свобода. Они не видят смысла в вечной жизни — они продолжаются в детях, и этого достаточно. Они не завоеватели — им и так принадлежит мир, потому что они способны создать новую жизнь.

И они легко жертвуют собой. Поэтому я теперь все больше отдаю долги.

Кому и какие?

Д. Д.: Ванессе в первую очередь (Ванесса Паради — французская актриса и певица, гражданская жена Деппа. Прим. ред.). Эти 12 лет, что мы вместе, она отказывалась от ролей, от дисков — ради меня, моей карьеры, нашей семьи. Но когда встречаешь женщину, прекрасную женщину, которая так глубоко тебя понимает... в какой-то момент говоришь: хватит. Хватит принимать ее подарки. Понимаете, встреча с Ванессой изменила мою жизнь кардинально. Не скажу, что изменила меня... Но нет, все-таки изменила — я и не думал, что встречу женщину, которая будет меня так понимать... В общем, надеюсь, что теперь Ванесса займется тем, что сочтет нужным, — запишет новый диск, сыграет в фильмах. Меня совсем не смущает роль «папа всегда дома». Я теперь стараюсь быть дома как можно больше. Пусть Ванесса почувствует свободу выбора — своего личного, не связанного с нуждами семьи.

Как вы встретились? Как начинаются такие отношения — прочные, гармоничные?

Д. Д.: Обычное дело. Мы познакомились давно, в 93-м. Я помню это ощущение — ух. Ну, было и прошло. Секунда. А потом в Париже я снимался в «Девятых вратах» у Полански. Сидел в лобби отеля за компьютером, ловил мейлы. И вдруг увидел в другом конце лобби немыслимую спину. Женщину в платье с открытой спиной. «Вау...» , — подумал я. Она вдруг оглянулась и посмотрела на меня. Я отвернулся, пошел к лифту. И опять эти глаза. «Вы помните меня?», — спросила она. И все. Я сразу понял: случилась большая беда. Конец, смерть всей прошлой жизни.

«Я ВИДЕЛ СВОЙ ПУТЬ ИНАЧЕ. И ВСЕГДА СЧИТАЛ, ЧТО БЫТЬ ДРУГИМ, НЕ КАК ВСЕ — ЭТО НОРМАЛЬНО»

На каком языке вы говорите с детьми?

Д. Д.: Я — на английском. Ванесса — на французском. Они билингвы. Но мы много времени проводим во Франции, и мне не хотелось, чтобы мои дети думали: папа идиот, не понимающий, о чем они говорят, когда говорят по-французски. Вот мне и пришлось заговорить на французском. С худшим на свете американским акцентом! Но теперь почти говорю. И когда спрашиваю у Лили-Роуз (его дочь — Прим. ред.), ужасно ли говорю, она всегда отвечает так нежно: «Ohhh, c’est tres bien, papa...(«О, очень хорошо, папа...») Это музыка сфер!

Вы признавались, что играли с ней в Барби...

Д. Д.: Иногда и сейчас играю. Нет, я согласен с феминистками, что это воспитание на ложном примере, что у живой женщины не может быть ни таких ног, ни вообще такой фигуры, и что это воспитание будущих анорексичек. Но люди, это же просто кукла! Правда, я-то играю корыстно: я выдумываю роль. Того персонажа, которого мне предстоит сыграть. Ставлю Барби в разные ситуации, чтобы понять, как она в них поступит. Готовясь к «Туристу», я много играл в Барби. Лили-Роуз даже умоляла переключиться на другие игры!

Дети смотрят ваши фильмы?

Д. Д.: Они — да. А я никогда не смотрю и компанию им не составляю. В день окончания озвучания моя работа закончена. Я не очень люблю видеть себя на экране — чего я там не видел? А дети да, смотрят.

И кто из ваших героев им нравится больше — наверное, капитан Джек из «Пиратов Карибского моря»?

Д. Д.: Совсем нет. Они любят Эдварда Рукиножницы.

Но ведь это очень печальный персонаж...

Д. Д.: Трагический. Это-то и здорово, что именно его они любят. Он такой одинокий, безысходно... А они жалеют его, сочувствуют. Чему еще мы можем научить своих детей, как не чувствовать по-настоящему, глубоко? Помоему, главное — научить именно этому. Остальное — просто образование.

Какой вы отец, как бы вы себя в этой роли охарактеризовали?

Д. Д.: Понимаете, семья... Они главное для меня. Неожиданный подарок, немыслимый выигрыш в лотерею. Спасательный круг. Спасительное убежище. Я никогда не надеялся иметь все это. И поэтому теперь... можно сказать, я живу в страхе. Постоянная тревога: ну не может быть, чтобы у меня все это было! Мой брат был прав. Когда я сказал ему, что Ванесса беременна, он дежурно так, буднично сказал: «Поздравляю. Ты больше никогда не будешь спать так же беззаботно, как прежде. У тебя не будет ни одного спокойного дня. Но оно стоит того». Это правда. Оно стоит того... Лили-Роуз родилась, и мне дали ее подержать. Ей было три часа от роду, она засыпала. Я держал ее и... ну, очень остро почувствовал: никогда ни одно человеческое существо не будет мне ближе. И я никому не буду ближе. Так и было, пока не родился Джек... Ох, я страшно боялся второго ребенка. Как я смогу любить его так же, как Лили-Роуз? А вдруг буду любить меньше? Но когда он родился, сомнений уже не было. Любовь — странное дело. Она не бывает ни меньше, ни больше. Знаете, мне было уже к сорока, когда я сделал первое в своей жизни безусловно правильное финансовое вложение. Купил дом на юге Франции для нас с Ванессой и Лили-Роуз — тогда у нас она была еще одна. И знаете, это было впервые в моей жизни, когда я на съемках говорил: «Мне надо позвонить домой», — я имел в виду буквально — домой. Туда, где правда мой дом...

И все же вы с Ванессой не собираетесь закрепить брак официально...

Д. Д.: Моя бабушка говорила: «Не чини, что не сломалось».

Как осторожно — вам больше не по вкусу решительные поступки?

Д. Д.: Конечно, я больше не бунтую. Бунтарь может быть только бывшим, если в его жизни есть некто, кто говорит: «Ohhh, c’est très bien, papa...»

Его люди

alt

Кит Ричардс

Личностная неповторимость гитариста Rolling Stones, выраженная в его скандальном внешнем образе, очаровывала актера еще с тех времен, когда он и сам собирался стать рокером. Именно этот образ воспроизведен Деппом в капитане Джеке Воробье, знаковом персонаже «Пиратов Карибского моря».

Марлон Брандо

Они подружились на съемках «Дона Хуана де Марко», и именно Брандо Депп обязан ценным профессиональным советом. «В скольких фильмах вы снимаетесь в год?» , — спросил тогда Брандо. «В среднем в трех», — ответил Депп. «Берегитесь, у нас не может быть столько лиц,» — предупредил старший коллега.

Тим Бертон

«Если бы Тим предложил мне сыграть не Безумного Шляпника, а Алису, я бы все равно согласился», — так характеризует Депп степень своего актерского доверия к режиссеру Бертону. «У Тима воображение ребенка -человека, который считает, что в жизни все возможно». Вместе они сделали шесть этапных для обоих фильмов и работают над седьмым — «Тенями тьмы», готической сказкой о вампире и его жутких, но закадычных друзьях.

Хантер Томпсон

С изобретателем новаторского стиля гонзо в журналистике и литературе актера связывали 20 лет дружбы. Депп стал менеджером тура писателя в связи с промоушном его последней книги, а после самоубийства Томпсона — распорядителем шумной, с фейерверками, похоронной церемонии.