Ад по-русски: как россиянка провела две недели в провинциальной психбольнице

Как журналистка попала в больницу

В конце марта Екатерина Сажнева решила приехать в родной город, чтобы отдохнуть в санатории. Там женщина почувствовала себя плохо: в местной больнице врачи предположили, что журналистка могла «отравиться медикаментами», и перенаправили ее в психиатрическое отделение.

«Из-за многочисленных массажей и омолаживающих процедур началась сильная бессонница и подскочило давление свыше 200. Признаю, это был мой косяк, — пишет Сажнева. — Помню, как подписывала в больнице разные документы. Как оказалось, это согласие на добровольную госпитализацию».

На следующий день журналистка проснулась «на огромной металлической кровати»: подъем в лечебнице начинался в шесть утра, но все остальные пациентки женского отделения уже были «под воздействием лекарств». Одной из первых, с кем ей удалось завязать знакомство, была девушка Лена — «та казалась вполне нормальной, только глаза мутные».

Гулять пациенткам вне здания больницы запрещалось, встречаться с родственниками — тоже, «из-за ковидных ограничений». «На выходе две санитарки. Дверь в отхожее место не закрывалась, так что пациентки испражнялись чуть ли не у всех на глазах, — пишет Сажнева. — Даже в тюремных камерах унитазы прикрывают невысокой стенкой, я это знаю точно, потому что в прошлый созыв была членом ОНК Московской области, проверяла места лишения свободы, люди же не животные, им присущи смущение и стыд».

Понимая, в каких условиях она оказалась, женщина начала плакать, что вызвало гнев санитарок — одна из них попыталась замахнуться на нее. «Они начали кричать, чтобы я заткнулась. „Что мы, не видим, что ты выделываешься?“ — это были самые „ласковые“ эпитеты в мою сторону», — написала журналистка в своем материале. Тем не менее, избежать конфликта ей все-таки удалось: узнав о том, что санитарка не получает писем от сына, ушедшего на СВО, женщина пожалела ее — и они прониклись симпатией друг к другу.

Другие пациентки «дома дур»

Сажнева иронически называет психиатрическую больницу «домом дур». «В государственные психиатрические больницы попадают только реально отбросы общества: бездомные, маргиналы, старухи, которые никому не нужны, кого бросили собственные семьи, кого сдали „добрые“ опекуны, оставив за собой право распоряжаться чужой недвижимостью, или совсем больные люди, кого просто опасаются оставлять дома одних.

Как 40-летную Дашеньку, напомнившую мне Машу из мультфильма, если скрестить ее с Медведем. Дашу в психушку периодически определяла родная семья, в агрессивной стадии Даша била всех подряд ногами. В больнице мы подружились», — описывает свои впечатления журналистка.

Есть и другие пациентки, о которых рассказала Сажнева:

• Галя — ей было больше 60 лет: в лечебницу ее сдал собственный сын-офицер;

• Нонна — попала под наблюдение специалистов после нервного срыва, а после смерти матери ее опекуном стала двоюродная сестра, которая «периодически» «сдает ее на лечение» и распоряжается ее имуществом;

• Маргарита Павловна — самая пожилая пациентка, которая постоянно выдумывала новые истории своей жизни;

• Любовь Владимировна — женщина с неисправным слуховым аппаратом, который она никому не давала вытащить из уха.

«Психически больные мало чем интересуются. Персонал в психическом отделении тоже интересуется только своими делами, детьми, садами/огородами. В этом они похожи», — рассуждает Сажнева.

Отказ от таблеток

Когда Сажнева узнала о возможности разместиться в платной палате «со своим туалетом», она заявила о своем желании медсестрам — и те даже выдали ей мобильный телефон. Однако ей так и не удалось договориться с сестрой об оплате «улучшенных условий»: после конфликта с родственницей Екатерину посчитали «буйной» и выдали двойную порцию таблеток.

Медсестры не стали объяснять, почему доза успокоительных была увеличена — они не предоставили никаких бумаг и не стали слушать ее отказа. В итоге Сажнева решила не злить их еще больше — и выпила таблетки, а затем, когда никто не видел, вызвала у себя рвоту, чтобы не навредить себе препаратами, в которых не нуждалась.

«В понедельник 7 апреля сестра наконец принесла деньги за платную палату, но они были уже не нужны, накануне на мою самую крепкую койку в буйную палату наконец положили 100-килограммовую пациентку с сахарным диабетом, а меня отправили в соседнюю палату по соседству к 40-летней Даше с шизофренией на нормальную кровать с хорошим матрасом», — пишет журналистка, добавив, что ее сестра отказалась и вовсе забирать ее из больницы, а ее поддержка ограничилась лишь «передачками».

Чтобы избежать и этой участи, женщина сымитировала обморок и стала жаловаться на плохое самочувствие, однако ни это, ни последующая беседа в врачами не привели ни к каким результатам — разве что помогли отсрочить прием лекарств.

Оторва и сигареты

Среди тех, с кем Сажнева удалось познакомиться в лечебнице, стала и 17-летняя Ева. По воспоминаниям журналистки, девушка с раннего возраста вела половую жизнь и «не нужна родителям с девяти лет». Органы опеки ее жизнью тоже не интересовались: девочка-подросток писала стихи, надеялась умереть к тридцати, носила татуировки и отличалась крутым нравом, спорила с медсестрами и требовала дать ей телефон, потому что она несовершеннолетняя и ей нужно сказать отцу, где она находится.

Подружившись с Евой, она дала ей свою зарядку для телефона — и это удивило медсестер. Кроме того. Екатерина упомянула, что в психиатрической больнице особую ценность имели сигареты — не меньшую, чем в тюрьмах.

«Сигареты раздавали пять раз в день. И только тем, кому их принесли родные. К их распределению врач не имел никакого отношения. Тут командовали исключительно санитарки. Это была их вотчина, — пишет Сажнева. — Первое время, когда я вела себя не так, как им хотелось, мне кричали в лицо: „Лишаешься сигарет!“ — и очень удивлялись, видя, что я не начинаю их умолять и плакать. Я ж ведь не курю. Но могу себе представить, что это страшно, так как у меня, например, интернет-зависимость. И я понимаю, что это такое: остаться без связи. Курили в отделении все или почти все».