Доказано, что парасомниями (расстройствами сна) страдает каждый третий на земле, так что нарушения сна — это неотъемлемая часть человеческой жизни. Кино становится тем самым общим сном, в котором люди коллективно переживают самые глубокие эмоции. Мы идем в кинотеатр, чтобы столкнуться с темными уголками собственного сознания в безопасной обстановке и, возможно, лучше понять себя и свои страхи уже наяву.
Взял и замер: сонный паралич
Один из самых ярких и киногеничных феноменов — сонный паралич. Это состояние, когда мозг просыпается, а тело остается обездвиженной мышечной субстанцией. Часто состояние сопровождается всеобъемлющим чувством ужаса и галлюцинациями, вроде присутствия зловещего существа. Универсальность культурных интерпретаций «демона ночи» или «старухи» делает этот опыт богатейшим материалом для визуального воплощения.
Классический пример — «Кошмар на улице Вязов» (Уэс Крэйвен, 1984 год), где Фредди Крюгер и есть тот самый «ночной демон», атакующий жертв в пограничном состоянии, согласно которому невозможно ни убежать, ни позвать на помощь. Фильм гениально эксплуатирует главный страх сонного паралича: невозможность отличить кошмар от реальности и полную беспомощность перед лицом ужаса.
В канадском фильме «Кошмары» (Энтони Скотт Бернс, 2020) этот феномен передан с почти документальной точностью. Героиня, страдающая от сонного паралича, участвует в медицинском эксперименте по изучению сна. Зритель не просто пугается, а погружается в саму поэтику нарушения сна, наблюдая за ползающими по стенам тенями и ощущая при этом тотальную беспомощность.
Более точные с точки зрения симптоматики примеры — ТВ-адаптация романа Ширли Джексон «Призраки дома на холме» (Майк Флэнаган, 2018) с идеальной визуализацией тех самых «свисающих с потолка демонов», узнаваемых для всех, кто хоть раз сталкивался с этим пугающим состоянием, а также фильм «Мара. Пожиратель снов» (Клайв Тонг, 2017). В последнем главная героиня изучает феномен сонного паралича, а демон, преследующий ее, связан как раз с ночными кошмарами. Фильм детально воссоздает ощущение давления на грудь, зрительные и слуховые галлюцинации, показывая, как кошмарная сущность переходит из мира снов в реальность.
Кадр из фильма «Начало»
Осознанные сновидения и хрупкость реальности
Другая грань исследования сна в кино — осознанные сновидения. Это практика, при которой человек понимает, что спит, и может управлять сюжетом сна. Кино использует такой концепт для создания запутанных нарративов, ставящих под сомнение саму природу реальности.
Фильм «Начало» (Кристофер Нолан, 2010) — это гиперболизированный учебник по осознанным сновидениям. «Тотемы» героев — прямой аналог «проверок на реальность», которые используют на практике люди, практикующие осознанные сны. Многоуровневая архитектура снов, где время течет по-разному, метафорически отражает способность сновидений переживать длительные истории за короткие фазы быстрого сна. Идея «взаимного сновидения» и кража идей — это художественное преувеличение, но оно корнями уходит в страх потери контроля над своим внутренним миром.
В реальности, кстати, и правда существует простенький аналог биохакинга, где сон воспринимается как платформа, которую можно взломать с помощью гаджетов, вроде умных часов, отслеживающих фазу сна, и специальных приложений — трекеров сна.
Кадр из фильма «Герой наших снов»
Кошмары как отражение коллективного бессознательного
А что происходит, когда личный кошмар одного человека становится достоянием тысяч? Ответ на этот вопрос дает блестящая драмеди «Герой наших снов» (Кристоффер Боргли, 2023) с Николасом Кейджем, где ничем не примечательный профессор внезапно начинает являться в снах тысяч людей по всему миру. Сначала он — пассивный наблюдатель, «символ неудачника». Но как только его эго напитывается славой, его роль в снах других людей меняется. Он становится активным источником агрессии и ужаса.
Это идеальная метафора, показывающая, как внутренний конфликт и подавленные пороки одного человека могут вырваться наружу и стать коллективной травмой. Нарушения сна не остаются в постели, а активно влияют на жизнь «наяву». Тщеславие профессора, его неспособность справиться с внезапной славой буквально заражают коллективное бессознательное, превращая его из «героя наших снов» в «героя наших кошмаров».
Кошмары и незаживающие психологические травмы
Центральная мысль многих исследований о сне заключается в том, что ночные кошмары — это не просто случайные страшилки, а отражение дневных тревог, стрессов и психологических травм. Кино мастерски использует кошмары как инструмент для раскрытия внутреннего мира персонажа. «Сияние» (Стэнли Кубрик, 1980) построено именно на этом — кошмары Джека Торранса визуализируют творческий кризис.
Более современный пример — фильм «Бабадук» (Дженнифер Кент, 2014). Монстр из детской книги, который приходит в кошмары мальчика, — это прямое воплощение непроработанной травмы, связанной с гибелью отца и депрессией матери. Кошмар здесь показан как инвазивный, живущий своей жизнью организм, который «питается» страхами, пока мы не научимся с ним сосуществовать или не одолеем его.
Похожим образом работает и фильм «Сомния: Обитель кошмаров» (Рэйчил Кэйн, 2024). Внешняя цель переезда героини в Лос-Анджелес — стать звездой, внутренняя — сбежать подальше от дома, чтобы отпустить прошлое. Пока не получается ни то, ни другое, поэтому девушка устраивается на временную работу в экспериментальный медицинский центр, где людей погружают в перманентный сон и внушают им иллюзию счастья. Сюжет перекликается с медицинскими экспериментами из уже упомянутых «Кошмаров» и мини-сериалом «Новый вишневый вкус» (Ник Антоска и Ленор Зион, 2021), который можно рассматривать как оммаж фильму «Малхолланд Драйв» (Дэвид Линч, 2001).
Подобные фильмы не столько пугают, сколько исследуют природу побега от себя, визуализированную через призму нарушений сна. Так кинематограф позволяет увидеть чужой кошмар и узнать в нем отголоски собственного — эдакое зеркало неосознанных тревог. Выходит, самые страшные монстры обитают не под кроватью, а в темных уголках нашего собственного сознания, каждую ночь устраивающего личный кинопоказ.
