«Ему было сорок пять, мне — двенадцать»: о необычном похищении, наших субличностях и подлинных желаниях

Ему было лет сорок пять, мне двенадцать. Я провела неделю в далеком домике еще более далекой уральской деревни с ним и его «товарищами». Нет, меня не обижали, хорошо кормили, у меня была своя комната. Я вообще не догадывалась, что меня похитили.

Его называли Вертолет. И он очень много со мной разговаривал… Так много, и так разговаривал, что я уже на третий день хотела только одного: побыть тут подольше. Нет, я не скучала по родителям. Я вообще ни по чему и ни по кому там не скучала.

Я смотрела, как он чистит калаши и макаровы, и страшно расстраивалась, когда он выходил «порешать вопросы» к регулярно подъезжавшим машинам. К концу недели он рассказывал уже о Боге и дьяволе, о том, что такое напалм, еще про Афган и про «органы», про оружие и засады, про разведку и про то, как организованы банды… Я это помню.

И когда мне сказали, что пора домой, я расстроилась и спросила, можно ли остаться. Он тогда посмеялся, потрепал меня по голове и сказал: «Тебе еще жить и жить. И башку помыть пора. Топай давай». И я потопала к машине. А в машине ревела. И никак не могла понять, почему мужики меня утешают тем, что «все же хорошо закончилось-то, чего ты ревешь?» «Да как же хорошо-то?!» — думала я и продолжала плакать, потому что чувствовала — больше Вертолета не увижу. Так и случилось.

Я не понимала, почему родители тоже ревели и оба меня обнимали и целовали, и почему мать шипела на отца, что «это все из-за него!» Чего они меня хватают?! Потом меня таскали по врачам, а я вообще не понимала — зачем?!

Я в двенадцать знала, что такое шомпол и как чистить калаш! А вы мне рассказываете, как бутылки ершиком мыть? Идите к черту. Мою грубость списывали на «дурное влияние» и «сложную ситуацию». Они еще долго не узнают, на какую грубость я теперь способна! Я их лет в четырнадцать начну сильно удивлять.

Но тогда, в двенадцать, я притихла, потому что хотела подольше сохранить в памяти рассказы большого дядьки с полупрозрачными светло-светло-серыми глазами, которые так быстро перестали меня пугать.

И вот теперь этот почти Вертолет сидит в кресле и смотрит на меня… И я чувствую себя двенадцатилетней девчонкой… и безгранично ему верю. Он — фигура из моего подсознания. Один из внутренних Взрослых, которые живут во мне.

— Кто ты? У тебя есть имя?

— Меня зовут Артур.

Точно! Я слышала в том доме это имя! И не раз. Может, Вертолета действительно так и звали? — И ты пришел… для чего?

— Решать вопросы.

Слезки закапали из моих глаз. Магическая фраза: «решать вопросы». Ключ от всех моих дверей! Мантра, которая окунает моего испуганного ребенка в теплоту абсолютной безопасности будущего. Почему я не пользовалась этой фразой раньше?!

— Как же долго я тебя ждала!

— Да я больше, чем полжизни с тобой, — что-то вроде умиления промелькнуло на лице Артура. — Я всегда тут. Какой вопрос у тебя сегодня?

Почему мне не нужны ни дом, ни своя квартира?

— Давай подумаем вместе, — Артур подался вперед, уперев локти в колени, сложил пальцы в замок. — Тебе зачем? Чтобы разбираться с документами и налогами? Чтобы вписываться в бесконечные ремонты? Чтобы самой решать вопросы поломок или какие-то другие проблемы? Ты с чего вообще взяла, что хочешь свой дом?

Я задумалась… А и правда, с чего? С того, что у всех в тусовке, куда я так хотела когда-то попасть, были свои дома. А еще с того, что во всех этих бесконечных мотивационных и бизнес-книжках именно дом приводят в пример мечты чаще всего.

— Да! — и тут меня осенило. — Да! «Представьте себя в собственном доме у моря», «все мечтают о собственном доме», «собственный дом — это прекрасно».

— Да, — кивнул Артур. — Ты же знаешь теперь, что мозг так устроен: он выполняет команды. Ему говорят «представь», он представляет. Ему говорят «все», и он решает: это значит, что и он тоже. Ты уже это понимаешь? Итак, внимание — вопрос… Ты — все? — Он встал, откинул полы пиджака, сунул руки в карманы брюк и заходил по комнате, как мой отец, когда читал мне лекции по философии!

— Давай анализировать, — продолжил Артур. — В твоей жизни было что-нибудь, чего ты хотела и при этом не получила? Работа? Деньги? Мужчины? Машины? Города? Карьера? Образ жизни?

— Н-нет… — мотнула головой, готовая к инсайту.

— Компании, в которых ты работала? Тебя Google хантил два года назад… Ты почему не пошла?

— Я пошла! Но не дошла…

— Почему?

— Потому что российский Гугл идиотически устроен. И я не захотела в эту кабалу…

— Правильно. И вот мы подошли к следующему вопросу: как долго в твоей жизни задерживалось то, чего ты не хотела? Мужчины? Машины? Квартиры? Города?

— Никак не долго. Не задерживалось…

— Деньги? . . — Артур остановился и вперил в меня свой пронизывающий взгляд.

— Были деньги…

— Я в курсе. Столько, что можно было три дома купить. Ты купила?

— Нет.

— Я тебе предлагал купить?

— Предлагал.

— Ты почему не стала покупать?

— Я… не хотела?..

— Это вопрос?

— Я не хотела! Но почему я не купила то, что хотела?! Почему профукала миллионы?!

— Видишь ли, в чем штука… Когда ты заполняешь пространство своих желаний чьими-то чужими желаниями, ты не в состоянии расслышать собственные. И я не про метафоры, это не мой стиль. Я вот про что…

Мышление линейно в отличие от твоего любимого пиара. И вот ты нагрузила его «желанием дома», дала команду. Мозг изо всех сил эту команду пытается удержать в фокусе, и ни на что другое у него ресурса нет. А силы он прилагает к этому фокусу неоправданно большие, потому что ему чуждо то, на что ты его направляешь. Как в детстве физика тебе была чужда. Но приходилось делать домашку. Кстати, ты ведь ее так и не делала… Это тоже в копилку ответов на мой второй сегодняшний вопрос: как долго в твоей жизни задерживалось то, чего ты не хотела.

— Я даже экзамен сдавала.

— Ты без домашки умудрилась его сдать… Сложно было?

— Неимоверно сложно.

— Вот и с чуждым, навязанным желанием — все точно так же: неимоверно сложно хотеть то, чего не хочешь. — Артур все расхаживал по комнате. Шаг у него твердый, даже тяжелый. Поступь Каменного гостя, не иначе. Как же прекрасно, что он на моей стороне! — Еще раз: слишком много ресурсов приходится мозгу отдавать на то, чтобы хотеть чужое желание. И на то, чтобы расслышать желания реальные, сил не остается. У тебя просто не хватило сил расслышать, чего ты на самом деле хочешь.