Гений и безумство: как меняется творчество психически нездоровых художников

Автор книги «Гениальность и помешательство» Чезаре Ломброзо писал: «Не подлежит никакому сомнению, что между помешанным во время припадка и гениальным человеком, обдумывающим и создающим свое произведение, существует полнейшее сходство».

Создавая нечто великое, творцы выходят за рамки обыденного. И у этой медали две стороны: с одной — творческий гений, с другой — непереносимое страдание его обладателя. Винсент Ван Гог, Михаил Врубель, Эдвард Мунк — художники, которые имели серьезные психиатрические диагнозы. Писатели Франц Кафка, Николай Гоголь и Эдгар По страдали от разных форм депрессивных расстройств. Режиссёр Ларс Фон Триер нередко говорил в интервью о своем сложном психическом состоянии.

Это лишь небольшой список тех художников (в широком смысле), о чьих расстройствах что-то официально известно. Зачастую люди, подверженные душевным недугам, выбирают себе профессии, связанные с возможностью демонстрации этого состояния. Актеры, поэты, дизайнеры, творящие на грани понятного и сумасшедшего. 

Вечно страдающий выдуманными болезнями, писатель исповедуется перед читателем и делится самым личным: «Я слышал сам, что мое душевное состояние до того сделалось странно, что ни одному человеку в мире не мог бы я рассказать его понятно. Можно уподобить только положенью того человека, который находится в летаргическом сне».

На протяжении двух столетий до и после смерти Гоголя психиатры ставили ему разные диагнозы: периодический депрессивный психоз, паранойю, психопатию. Со своими недугами автор «Мертвых душ» боролся с помощью частых поездок за границу, где он творчески перерабатывал приступы в слова на бумаге.

Ольга Макарова, аналитический психолог, считает, что опасность публичного обсуждения этой темы заключается в возможном предоставлении пространства для романтизации психоза: «Хочу сразу от этого предостеречь, отметив, что среди пациентов психиатрических клиник Ван Гогов единицы на миллионы. Остальные просто страшно страдают от разрушающих их жизнь заболеваний. И даже Ван Гоги платят за свой психотический гений неподъемную цену. 

Что на самом деле мы (психотерапевты, психиатры и вообще исследователи человеческой психики всех мастей) хотели бы обнаружить — это верный способ взаимодействия с творческим гением и проявления его в мире без погружения в безумие. И такие способы встречаются. Условно, это разные практики, суть которых можно грубо определить как «сходить в психоз и вернуться», где «вернуться» — принципиальное и ключевое».

Например, режиссер Дэвид Линч в книге «Поймать большую рыбу» рассказывает о том, как обнаружил для себя трансцендентальную медитацию. Раньше для проявления творческой активности он чувствовал необходимость в разных деструктивных действиях — в употреблении психоактивных веществ и страдании. Со временем он нашел созидательный способ. Для большинства творческих людей это возможно, но требует большой внутренней работы. Это сложно, но к этому стоит стремиться.

Однако, конечно, всегда будут оставаться художники, которые не могут преодолеть психоз. Или не хотят, считая, что это снижает творческий потенциал — так тоже бывает. Сейчас мы знаем, что Ван Гог страдал биполярно-аффективным расстройством, но в годы его жизни такого диагноза не существовало, как не существовало, конечно, и грамотного лечения.

В наши дни ему могла бы быть назначена эффективная терапия, но, правда, мы не знаем, захотел бы он ее применять. Даже имеющихся в то время знаний о психиатрии было достаточно, чтобы рекомендовать Ван Гогу отказаться от употребления психоактивных веществ, однако он этой рекомендацией врачей пренебрегал, тем самым многократно усугубляя свое состояние.

Сегодняшнее же психотическое творческое поле выглядит довольно бедно. «Возмутительные» творения в мире искусства — это уже не подсолнухи или сидящий демон, а прибитые к брусчатке центральной площади яички художника. Это хоть и, безусловно, поражает, но сравниться с «Сиренью» или «Красными виноградниками в Арле» никак не может. 

«Культура любой великой цивилизации, к сожалению, достигнув пика, заканчивается тупиком. Пока еще в истории не получалось иначе. Символично, что современный шокирующий европейский художественный акт — это обливание супом «Подсолнухов» того самого Ван Гога.

Ни созидания, ни величия, ни вдохновения в этом акте нет. По сути, в нем есть только символическая безотцовщина и бунт взбешенных от вседозволенности детей — некому выстроить границы и некому объяснить, что хорошо, что плохо, что искусство — это про творение, а не разрушение», — резюмирует Ольга Макарова. 

Опасность таких художественных высказываний бывает не только для психики, но и для социальной жизни. Например, художник Олег Кулик, известный как человек-собака. Его выступления, которые шокировали зрителей и вызывали сомнение в психическом здоровье художника, были пародией на образ русского. В сознании многих европейцев и американцев жители России — дикий, простой народ, и Олег Кулик отыграл роль такого русского.

Первая акция художника «Я люб­лю Европу, а она меня нет» состоялась в 1996 году в Берлине. Обнаженный Кулик стоял в позе собаки и лаял на прохожих. Вторая акция 1997 года «Я кусаю Америку, Америка кусает меня» заключалась в том, что художник жил в собачьей клетке в художественной галерее в США. Он также на четвереньках выходил из клетки, лаял на посетителей, кусался и приставал к женщинам. Понятна ли была ирония художника или образ дикого русского укрепился в сознании иностранцев, остается неизвестным. 

На наших глазах происходит кризис творческого психоза, и это тоже одна из примет эпохи. Психоз творчества, который измельчал и не дает обществу ничего, кроме гнева и фрустрации. Искусство всегда отражает процессы, которые происходят в коллективном сознании, и главное — в коллективном бессознательном. И с этой точки зрения все выглядит достаточно печально.

Однако не будем терять надежды, что современные Ван Гог и Врубель есть, просто рисуют в стол, и мы увидим их творчество, когда придет время. «Утративший безопасность человек сообщает облик эпохе, — писал философ Карл Ясперс в 1931 году, — будь то в протесте своенравия, в отчаянии нигилизма, в беспомощности многих, не нашедших выхода».