«Каждая консультация была тяжелой эмоциональной пыткой»
Мария Остерман, 18 лет
Я училась в лицее, где работали два психолога, которые активно участвовали в жизни учебного заведения и заслужили всеобщее доверие. Они часто проводили с учениками беседы на различные темы и тесты на взаимоотношения с одноклассниками. Каждый ученик приходил к ним на консультации как минимум раз в год, чтобы побеседовать о выборе будущей профессии. В лицее серьезно относились к вопросу профориентации, ведь выпускники влияют на его репутацию.
В 11 классе я жила с отцом. Родной мамы у меня нет, но остались теплые отношения с мачехой, которую я называю мамой. Они развелись с отцом за год до этих событий, поэтому я осталась с ним одна. От внезапного одиночества мой отец начал воспринимать меня как подружку. Мне постоянно приходилось выслушивать его рассказы с интимными подробностями о многочисленных любовницах, хотя я неоднократно говорила, что не хочу ничего об этом знать.
Однажды отец привел домой любовницу, когда я была дома. Я прекрасно понимала, чем они собираются заниматься, поэтому сказала, что хочу недолго погулять — ведь так всем будет комфортнее. Однако он запретил мне выходить под предлогом того, что на улице темно и холодно. Мы стали спорить, но в какой-то момент отец стал шантажировать меня оплатой занятий с репетитором по рисованию, которыми я очень дорожила. В итоге я осталась дома и слушала, как отец занимается сексом с любовницей.
Когда они закончили, я высказала его любовнице все, что я о ней думаю, а отец встал на ее сторону и наорал на меня. У меня случилась сильная истерика: я позвонила мачехе и рыдала в трубку. Она посоветовала мне идти в лицей к психологам и попросить у них помощи.
На следующий день я так и сделала. Когда я рассказала психологам о случившемся, они просто начали смеяться. Им показалось смешным, что у моего отца «кризис среднего возраста», что он завел четырех любовниц и рассказывает о них мне. Все, что они посоветовали, — это молча принимать выходки отца, ведь я его единственный близкий человек, а у него просто трудный период.
Тогда же я впервые узнала универсальную фразу-фильтр плохих специалистов: «Не бухает, значит, не такой уж и плохой»
Психологи даже не осудили его поведение и не стали вызывать его на беседу, на что я вообще-то рассчитывала.
С этого момента я начала обращаться за помощью в органы опеки, но они ничего не могли сделать: чтобы абьюзера привлекли к ответственности, он должен либо избить, либо убить жертву. В конце учебного года отец меня побил. Он узнал, что я обращаюсь в органы опеки и мне помогает мачеха.
Я написала на него заявление в правоохранительные органы и сняла побои. Тогда психолог пригласила меня побеседовать наедине. Она отговаривала меня от похода в суд, аргументируя это тем, что отцу грозят запрет на выезд за границу и увольнение с работы. В итоге суд назначил ему штраф, а органы поставили семью на контроль.
Теперь лицейские психологи были обязаны работать и со мной, и с ним. Нас приглашали на обязательные совместные консультации, которые были для меня тяжелой эмоциональной пыткой. Одна из психологов усердно пыталась нас «помирить» и внушить мне чувство вины. Она повелась на его слащавую улыбку и умение заигрывать с женщинами, поэтому полностью перешла на его сторону.
Психолог постоянно ему поддакивала и ни разу не попыталась поговорить о его поступках
Отец же перебивал ее и меня, чтобы побольше поговорить на отвлеченные темы. Например, однажды он обсуждал с ней мою мятую толстовку и мой ужасный внешний вид. Еще им обоим нравилось при мне ругать мою мачеху: якобы она плохой человек, который меня использует, чтобы поссорить с отцом.
Еще один пример: я хотела, чтобы на мой выпускной пришла мачеха, но отец сказал, что придет назло, чтобы она не пришла. Когда я рассказала об этом психологу, она ответила, что я не имею права выбирать, кому приходить на мой выпускной.
Перед вступительными экзаменами мне позвонила та же специалистка и сказала, что моя мачеха и родная бабушка, которые поддерживали меня весь этот год, просто пользуются мной и бросят, когда я уеду. Она не была знакома с ними, но эта фраза казалась подозрительно знакомой. Перед моим отъездом на учебу они пришли к нам в гости и рассказывали о том, как приличная девушка должна вести себя в обществе. Сейчас я уже переехала в другой город и успешно учусь на первом курсе университета.
«В острой конфликтной ситуации дома важно сделать школу максимально комфортным местом для ребенка»
Анна Башович, педагог-психолог
Не нужно быть психологом, чтобы понять, что в этой истории нарушена профессиональная этика. Об этом можно сделать вывод, хотя бы исходя из информации о том, что психологи приходили домой к клиентам, что явно выходит за рамки отношений терапевт-клиент.
В идеальном мире школьный психолог — многопрофильный специалист: детский, семейный и индивидуальный терапевт, а также коуч для учителей. Он должен заниматься и профориентацией, и налаживанием коммуникаций, и улучшением успеваемости, и профилактикой вредных привычек. На практике же один психолог закреплен за целой школой, так что возможности проводить полноценную терапию с каждым, кому она нужна, нет. Вот почему школьный психолог обязан быстро определять, какая помощь требуется ученику и к какому специалисту его направить — семейному терапевту, психологу, психиатру, логопеду…
В данном случае после первой ознакомительной встречи-консультации я бы рекомендовала героине обратиться к семейному терапевту. Например, воспользоваться помощью специалистов городских и районных психологических центров или тех, которые работают со школами бесплатно. Также я бы предложила начать индивидуальную терапию.
Семейная системная терапия (ССТ) — самый эффективный метод помощи в такой ситуации. Семейная консультация подразумевает обязательное присутствие всех членов семьи (в данном случае не только отца и дочери, но и бабушки, мачехи и, возможно, других важных людей), циркулярное интервью, помогающее услышать каждого, позитивную коннотацию и многое другое. ССТ дает возможность услышать добрые и поддерживающие слова напрямую от близкого человека. Даже если иногда они скупые, это в сотни раз ценнее, чем от любого психолога.
ССТ — способ услышать и понять друга друга с помощью «переводчика», в безопасном месте
Такая терапия рассматривает не личность каждого из участников, а связи, которые сложились в данный момент времени между ними, и ищет ответ на вопрос не «почему это произошло?», а «как изменить это прямо сейчас?» Основной принцип семейной терапии не поиск жертвы и агрессора, а нейтральность и желание помочь всем членам семьи.
ССТ — это кризисная терапия, дающая быстрые результаты. Так, улучшения заметны уже после первой встречи, а в среднем достаточно около 10 консультаций для преодоления острого периода.
В конфликтной ситуации дома также важно сделать школу максимально комфортным местом для ученика. Например, можно организовать тренинг с учителями: обсудить ученика, не нарушая анонимности встречи, и дать им рекомендации. Попросить какое-то время не вызывать его к доске, предложить ему общественную работу или придумать занятия, позволяющие надолго оставаться в школе после уроков. Это даст возможность снизить уровень тревожности ученика, что полезно, когда у него дома проблемы.
Семейный системный терапевт, руководитель школьной психологической службы, преподаватель института «Иматон».
