Я переворачивалась с боку на бок, сон никак не хотел приходить. Я завидовала людям, которые засыпали, едва их голова касалась подушки. Мне такая роскошь была недоступна. Даже в детстве я подолгу читала книги, а потом до утра крутилась на кровати, в ожидании звонка будильника. Вот и сейчас что-то не давало уснуть. Я чувствовала по дыханию, что Кирилл тоже не спит. Стояло лето, и Анжелику мы на две недели отвезли в деревню к тете Кирилла.
— Ты меня любишь? — в темноте голос Кирилла показался мне совсем чужим. Он очень давно не задавал мне этот вопрос, и почему решил задать его именно сейчас, я не понимала.
— Нет, — как будто со стороны я услышала свой ответ. Муж лежал спиной ко мне. Казалось, мой ответ застал его врасплох, он не шевелился.
— Тогда зачем мы живем вместе? — слова давались ему с трудом, я это ощущала почти физически.
— Я думаю, нам пора развестись.
Страх разливался по мне волнами
Сейчас, в темноте ночи, эти слова были такими страшными, что больше никто из нас до утра ничего не произнес. Дома я утром не ела, по традиции плотный завтрак ждал меня у Веры Ильиничны в кабинете, хоть я и работала теперь в другом месте. Мы с Кириллом молча сели каждый в свою машину и поехали на работу. Рутинные задачи и неспешные беседы отвлекли меня от ночного разговора.
Иногда казалось, что он мне приснился. Так долго я ждала, когда озвучу Кириллу свое решение. И когда наконец это произошло, мозг отказывался верить в реальность случившегося.
Ехать домой после рабочего дня не хотелось. И не ехать я не могла. Я села в машину. Было желание закурить, но вот уже два года, как я бросила, а начинать заново не хотелось. Мне нравилась моя свобода от никотина. Больше не было этого ощущения, словно кто-то указывает, когда тебе нужно выйти и затянуться.
Дорога до дома обычно занимала не больше двадцати минут. Я пропускала все машины, растягивая время, как могла. Я понимала неизбежность разговора, и этот разговор был самым тяжелым в моей жизни. Гораздо проще было отказаться от всего тогда, в далеком прошлом. Но этот разговор был искуплением за тот неверный шаг.
Я несколько минут сидела в машине перед домом. Светлый летний вечер не позволял определить по окнам, дома ли муж. Два года назад мы отдали дом его родителям и переехали в квартиру. Это было желание Кирилла. Он устал от необходимости выносить воду, отсутствия теплого туалета, вечной стройки, да много от чего. С тех пор родители перестали к нам приходить. Этот факт не мог не радовать, хотя, если честно, мне уже было совершенно все равно. Я шла к цели, и вот эта цель достигнута, нужно лишь подняться на пятый этаж, открыть дверь и поставить точку.
«Я куплю тебе дом у пруда в Подмосковье, и тебя приведу в этот собственный дом…» — я знала, откуда звучит эта песня. Последний пролет я поднималась с дрожью в коленях. Дверь была открыта. В квартире накурено. Из прихожей дверь вела на кухню. За кухонным столом сидел Кирилл. Перед ним стояла почти пустая бутылка водки, пепельница, полная окурков, какая-то закуска.
Увидев меня, он налил себе рюмку и тут же одним глотком ее выпил. В квартире было холодно, окна открыты. Хотелось убежать, но усилием воли я сняла туфли и прошла в кухню. Убавила звук ревущих колонок.
— Ты про развод сказала серьезно? — едва сдерживая ярость и сжимая руку в кулак, спросил Кирилл.
— Да, — ответила я, — я хочу развестись.
Кирилл сорвался со стола, стул с грохотом упал
Он вытаскивал из шкафов мои платья, брюки, колготки и швырял их в меня. Я схватила сумку и побежала вниз. Уже заведя машину, я сначала услышала грохот, а потом увидела, как из окна пятого этажа в мою сторону летят горшки с цветами. «Хорошо, что они пластмассовые», — подумала я и поехала, на ходу решая, что мне теперь делать.
— Танюш, ты не против, если я приеду к тебе ночевать? — стараясь не разреветься в трубку, спросила я.
— Конечно, приезжай. Зачем спрашиваешь? Я через двадцать минут буду дома. Что-то случилось?
— Да, расскажу, когда встретимся.
Очень хотелось, чтобы Танька была одна, но Лукашин тоже оказался дома. Ко мне он относился тепло. Но его присутствие сейчас раздражало. Увидев меня на пороге, он нахмурился.
— Что случилось? На тебе лица нет, — пропуская меня в квартиру, спросил Женя.
— Давай, раздевайся, Танюха сейчас приедет. Кушать хочешь? Может выпьешь?
— Выпью, — ответила я. — Хотя, знаешь что, нет. Наверное, нужно забрать Анжелику.
— Откуда забрать? — Лукашин ничего не понимал, а без Таньки я не хотела его вводить в курс дела.
— Объясню все позже, — сказала я и пошла открывать дверь, услышав звонок. Это приехала Таня.
— Ну ты даешь, — резюмировал Лукашин, услышав мой рассказ.
— Да, я думаю, надо съездить за ребенком в деревню, — закуривая сигарету, сказала Танька.
— Мало ли что он придумает. Вдруг он тебе ее не отдаст.
— Да она ему не нужна, — ответила я. — Ты представь, кто ей будет заниматься? Родители? Они же от радости плясать будут. Но ты права, сейчас, в ярости, он может сделать все, что угодно.
— Ты сможешь ехать за рулем? — глядя на мое бледное лицо, Танька хмурилась. — Нет, давай поеду я. В таком стрессе за руль тебя сажать нельзя.
В деревню, где находилась Анжелика, было две дороги. Одна — короткая, но через переправу. Переправа уже не работала. Вторая в объезд, а это около трех часов. Поехали мы все вместе. Разговор не клеился, каждый думал о своем. Страх сковал меня. Все тело было напряжено, даже челюсти с трудом шевелились. Тетя Шура удивилась, увидев столь поздних гостей на чужой машине.
— Алена, что стряслось? — открывая уже запертые на ночь ворота, спросила она.
— Тетя Шура, я приехала за Анжеликой. Мы с Кириллом разводимся.
— Да ты что?! — ахнула тетя Шура и села на скамейку.
— Ну-ка присядь. Ты что удумала?
— Тетя Шура, давайте откровенно. Все же только обрадуются! Вы-то прекрасно знаете, что ваш брат меня ненавидит. Да и Анжелика им не нужна.
— Тебе, конечно, тяжело, — немного придя в себя, проговорила тетя Шура, — особенно с моим братом. Только кому ты будешь нужна? С ребенком-инвалидом.
— Себе! — Я встала со скамейки и пошла собирать Анжелику.
— Дочуня, мы с твоим папой больше не будем жить вместе. Так иногда бывает, что взрослые расходятся. Он навсегда будет твоим папой, он тебя очень любит, но мы с ним больше не можем оставаться вместе. Я поцеловала дочь перед сном. Я знала, что Анжелика поняла меня. Она поняла все, что я хотела сказать. Она погладила меня по голове:
— Мамулечка, не пележивай. У нас будет новый дом, и новая жинь. Все будет холошо.
И мы, обнявшись, заплакали.
Для меня всегда было огромной загадкой, как в этой маленькой девочке было столько вселенской мудрости? Я не встречала за свою жизнь ни одного взрослого, способного в тяжелый момент сказать то, что говорила она. Откуда в ней было столько любви и принятия, понимания жизни взрослых и взрослого мира? Она любила папу. Всегда. Она прощала нелюбовь бабушки и дедушки, отдавая и не прося ничего взамен. Своим присутствием в жизни других она меняла их. Не я, а она. Я боялась за нее, но именно она в такие моменты была моей опорой.
Оставаться у Тани надолго мы не могли, места было мало. Нам с Танькой нужно было работать, а оставить Анжелику с Лукашиным я бы не решилась. Вера Ильинична предложила мне пожить у нее на даче. На лето она перевозила туда свою маму Дарью Максимовну. Сама она приезжала только по выходным, так что мы их не потесним, да и Дарье Максимовне с Анжеликой будет веселее. Решение было хорошим, дача находилась недалеко от города.
Мне нужно было время, чтобы подумать, что делать дальше
У Анжелики продолжались каникулы, на август я взяла ей путевку в санаторий, так что полтора месяца в запасе у меня было. Кирилл не звонил, не писал и не приезжал. Я тоже не пыталась выйти с ним на связь. Часть вещей своих и Анжелики я забрала на следующий день, оставив ему записку, что пока поживу отдельно.
Не успела я отправить дочь в санаторий, как одна моя знакомая попросила присмотреть за ее котом и цветами, пока они с семьей на три недели уедут отдыхать. Она очень обрадовалась моему предложению пожить у них: коту будет не скучно, да и за квартиру она не будет переживать. Так я оказалась совершенно одна в небольшой однушке с котом Васькой. Уезжая, знакомая оставила мне целый список фильмов, приложила к нему видеокассеты и диски, объяснив подробно, как пользоваться всей новомодной и не очень техникой.
Казалось, я впервые за много лет засыпала и просыпалась спокойно. Вечером после работы я ехала в магазин, покупала вино и еду, не спеша готовила ужин и, расположившись напротив телевизора, методично смотрела один фильм за другим. Я была благодарна судьбе за эту передышку. Ни до, ни после я не проводила время так безмятежно и бессмысленно.
За неделю до первого сентября позвонил Кирилл. Дрожащими руками я взяла телефон:
— Алло, привет.
— Привет, — в голосе чувствовался металл, — ты окончательно приняла решение развестись? Имей в виду, что обратно дороги не будет.
— Да, я окончательно решила, — ответила я как можно спокойней.
— Я посоветовался с родителями. Официально тебе ничего не перепадет. Я решил разменять квартиру и поделить деньги пополам. Все, что в квартире, я тоже оставляю тебе, мне ничего не нужно. И возвращайтесь домой, дочери скоро в школу, незачем по гостям ездить. Будем жить в разных комнатах. Я тебя не трону.
— Анжела сейчас в санатории. Если ты не против, давай ее вместе заберем и тогда вернемся, — предложила я.
Переварить информацию о том, что родители позволили отдать мне полквартиры, я пока была не в состоянии.
— Хорошо, позвони мне, когда нужно будет ее забрать, я с тобой съезжу.
В конце лета мы вернулись домой. Мы с Анжеликой заняли ее комнату, Кирилл остался в зале. В сентябре мы подали объявление о продаже квартиры. На развод пока никто не подавал. Да это уже было и не важно. Важно, что я сделала этот шаг. «Если ты действительно чего-то хочешь, то вся вселенная будет способствовать тому, чтобы желание твое сбылось», — прочитала я когда-то в книге Пауло Коэльо. Похоже, что так.
Путь к себе каждый ищет по-своему. Когда у тебя рождается ребенок, которого не только врачи, но и родная бабушка советуют оставить в роддоме, ты ищешь ответы на вопросы. Поиск решений, общение с разными людьми делают из тебя ищущего человека. Начинаешь видеть, как миллиарды пазлов складываются в единую картину. Эта книга написана самой жизнью. В ней нет страданий, но есть целая паутина вечности. Роман станет поддержкой и опорой всем, кто живет и задает вопросы этому миру.
