Справедливые, наивные или беспомощные: как и почему люди ведут себя во время войны

По мере того как разгоралась война, проблема верности постоянно и незаметно влияла на действия людей, поляризуя общество, подкидывая дров в огонь розни. Женщина-хорватка рассказывала, как хотела написать письмо своей близкой подруге-мусульманке, поспешно бежавшей в Боснию, когда в Хорватии началась война. Но так и не написала. По ее словам, она боялась, что оно может не дойти или подруга не ответит, потому что из Боснии было сложнее послать письмо в Хорватию.

Она сказала, что действительно так думала, но в то же время знала: в глубине души она просто боится, что ее могут заподозрить в предательстве. Что скажут мать и сестра? Вдруг они усомнятся в ее верности хорватам, если она напишет письмо подруге-мусульманке? Теперь же эта женщина задается вопросом, почему она не была верна подруге, которую больше ни разу не увидела.

Верность: Израиль

Во время новой интифады в начале нового тысячелетия многие замечали, что израильтяне становятся все более консервативными и теряют веру в мирный процесс. Некоторые говорили мне, что больше не чувствуют себя вправе в принципе обсуждать политику Израиля, «даже в кругу прежде свободомыслящих друзей». Учащение атак породило кодекс верности: «В момент опасности нужно держаться вместе».

Это проявление верности в самый важный момент — часть нашей природы и одно из мощнейших орудий войны. Замечательно знать, кто твои друзья и на кого ты можешь положиться в момент опасности. Вместе с тем, если бездумно держимся вместе, мы можем способствовать расколу и эскалации насилия. Это происходит очень быстро и незаметно для игроков, уверенных, что поступают «правильно» и «справедливо».

Верность: банды Лос-Анджелеса

Начало 1990‐х в Лос-Анджелесе ознаменовалось разгулом насилия, совершаемого бандами молодых людей. Мы с мужем Жан-Клодом Одергоном и коллегой Дэвидом Криттендоном работали тогда с большой группой членов этих банд в возрасте от 6 до 18 лет.

Некоторые из них состояли во враждующих группировках. Многие участвовали в перестрелках и с готовностью задирали футболки, гордясь своими шрамами. Мы очень подробно обсуждали с ними, что они пережили в бандах и почему в них состоят. В какой-то момент один из взрослых, работавших с детьми, эмоционально высказался против насилия. И тут 10‐летний мальчик заговорил о том, что значит для него жизнь в банде.

Он сказал, что сделает для своей банды все, что потребуется, и долго, подробно и искренне делился своими воспоминаниями: когда ему было пять лет, братья и другие «кореша» заботились о нем, приносили печенье, окружали теплом и вниманием. Пока он говорил, мы все затихли, чувствуя описываемую им атмосферу любви и защищенности. Дети поняли, что кто-то готов их выслушать, а к взрослым стало приходить отрезвляющее понимание: для ребят банды означают не насилие, а любовь, верность и защиту.

Под влиянием магнитных полей

Когда Лейн рассказывает о теории Минделла про поля, поляризацию и роли, он любит вспоминать школьное занятие, на котором клал на блюдце горсть металлических предметов и, водя под блюдцем магнитом, двигал эти предметы. Если вы проследите свой собственный опыт конфликта в любой сфере, даже в собственной семье, то с изумлением обнаружите, что стороны очень быстро оказываются по разные стороны баррикад.

Выражение «адвокат дьявола» показывает, насколько легко мы принимаем непопулярную точку зрения или встаем на несвойственную себе позицию, если нам кажется, что эта точка зрения в данном споре представлена недостаточно убедительно. Мы чувствуем, что вынуждены как бы уравновесить ситуацию, представить все стороны дискуссии, чтобы диалог получился как можно более полным и плодотворным.

Такое участие иногда даже идет вразрез с нашими личными ценностями. Большинство из нас знает себя недостаточно, чтобы на фоне формирующегося раскола осознать, что именно заставляет нас действовать или бездействовать, почему мы оказываемся во власти идеалов или становимся самодовольными, циничными, теряем надежду или пугаемся.

Мы знаем себя недостаточно хорошо, чтобы разобраться, как сиюминутные потребности или потенциальный комфорт заставляют нас принимать нетипичные решения. Мы этого просто не замечаем. Нас словно засасывает в эту зону конфликта, мы переполнены эмоциями и видим все как в тумане.

В Хорватии я часто слышала: самое тяжелое на войне — не знать, что ты можешь сделать для изменения ситуации, и позже понять, что в неведении сдался задолго до того, как ситуация стала действительно неуправляемой.

Грубые ошибки простодушия

Большинство из нас любит представлять себя либо справедливыми, либо наивными и беспомощными. Мы обычно уверены, будто все, что делаем, — ​правильно. А когда мы ничего не делаем, то склонны думать, что ни в чем не виноваты и вообще от нас наверняка ничего не зависит. Когда мы считаем, что не имеем никакого отношения к происходящим событиям и не можем ничего изменить, нас легче всего незаметно сделать их участниками.

У драматурга Вацлава Гавела, активиста и политического лидера Чешской Республики, есть пьеса «Протест». В ней всего один акт — ​диалог двоих мужчин в Чехословакии времен коммунизма. Один из них — диссидент, а другой, некогда разделявший его взгляды, теперь оказался на высоком государственном посту. Они обсуждают петицию.

Диссидент не может прямо попросить старого друга подписать ее.Они ходят вокруг да около, рассуждая, какое влияние подпись или сама петиция будет иметь на существующий политический режим и насколько ее подписание угрожает жизни, безопасности и комфорту граждан.

Иногда мы втягиваемся в вооруженный конфликт из-за того, что одну за другой делаем ошибки. Есть такой фильм — «Как на моем острове началась война». Это прекрасно сделанная трагикомедия о том, как люди наивно продолжают играть свои роли, пока на их глазах разыгрывается трагедия. Фильм в пародийном ключе обыгрывает начало войны в Хорватии. На маленьком острове разворачиваются абсурдные события, ссорятся армия и общество, хорваты и сербы — ​при этом каждый совершает эксцентричные поступки и поглощен национальным и личным тщеславием.

По ту сторону наивности

После событий прошедшего века (в частности, последнего его десятилетия) и начала нового тысячелетия стало очевидным, что наивность и «незнание» — ​национальные или личные, настоящие или придуманные, внутри ситуации конфликта или в стороне от него — ​не избавляют от личной и коллективной ответственности.

На общественных форумах в Хорватии, посвященных проблемам послевоенных конфликтов и примирения, я ви­дела: люди продолжают придерживаться «наивной» позиции, хотя и сильно от нее устали. После такой глубокой трагедии, в которой все пострадали, вера в собственную невиновность открывает перед нами мрачную перспективу. Убежденность, что наши действия ни на что не влияют, провоцирует чувство безысходности перед лицом построения нового общества.

Но участники общественных форумов были готовы с энтузиазмом делать то, что удовлетворило бы их больше: они готовы учитывать ошибки прошлого, ориентироваться на многообещающее будущее и принимать ответственность за свое общество.

Высокий и низкий мифы о справедливости

Идеалы справедливости переполняют нас эмоциями. «Высокий миф» — ​термин, введенный Минделлом для описания чувства уверенности и эйфории, которое мы испытываем под влиянием великих идеалов. Ощущая себя частью чего-то великого, мы парим над миром на крыльях энтузиазма и радости. Но, потеряв эту связь с высоким мифом, со своими идеалами, понимая, что они преданы, мы можем упасть в область низкого мифа — ​состояние депрессии, озлобленности, горечи и апатии.

Высокий и низкий мифы в одинаковой степени могут быть использованы как топливо для разжигания огня вооруженных конфликтов. Высокие мифы объединяют, дают нам почувствовать связь друг с другом в наполненной смыслом и энергичной атмосфере. Низкие мифы тоже объединяют людей, но на этот раз на почве чувства безысходности, бессилия, гнева или решимости исправить зло.

Если мы разберемся в своем поведении и эмоциях, связанных с высоким и низким мифами, то сможем начать общаться и продуктивно взаимодействовать, а не бессознательно разыгрывать заранее известные роли. Понять, как поведение связано с высоким и низким мифами, — ​значит разобраться в идеалах. Понимать свои самые глубокие, потаенные чувства и мысли по отношению к людям также означает жить в соответствии с идеалами, преодолевая на этом пути внутренние и внешние трудности.

Большинство людей стесняется обнародовать свои идеалы, и им очень сложно жить в соответствии с ними. Но когда этим идеалам не соответствует кто-то другой, они возмущаются или впадают в отчаяние. Не умея разобраться в своих идеалах, мы бессознательно действуем под их влиянием. Чтобы научить детей хорошо себя вести и не шуметь, мы громко кричим на них. С кем такого не бывало? А не случалось ли, что кто-то из ближних не соответствовал вашим идеалам доброты и вы со злостью набрасывались на этого человека?

Со стороны наше поведение может казаться очень странным, но в нашем собственном восприятии оно нормально.

Мы поддерживаем своих лидеров в убеждении, что для защиты высокого мифа необходимо применять силу. Не подозревая о том, чтó с нами произойдет после крушения идеалов, мы действуем под влиянием горечи, безысходности, возмущения или мести. Иногда нам удается поймать момент, когда высокий миф рушится, и тогда еще можно его спасти, попытаться восстановить и начать жить в соответствии с ним. Проследив разрушение высокого мифа, можно также понять, когда и как в личной и коллективной истории зарождаются боль и беспомощность.

Высокие и низкие мифы напоминают приливы и отливы. Они составляют часть нашей индивидуальной психологии. Под влиянием высокого мифа формируются целые регионы и исторические периоды. Когда в США набирало силу движение за гражданские права и удалось совершить великие завоевания в области прав человека, многие были влекомы высоким мифом. Вспомните слова Мартина Лютера Кинга: «У меня есть мечта». Но после убийства Мартина Лютера Кинга и Роберта Кеннеди многие в США впали в состояние низкого мифа.