Правда в том, что у меня нет универсального рецепта на все случаи жизни. Мы — разные, и жизненные ситуации у нас — тоже разные. Потребности, мотивы, ожидания у одного человека – одни, а у другого — другие. Поэтому теряюсь, если кто-то вдруг спрашивает меня: «Что мне делать со своей жизнью?» Я не знаю.

Сначала вы должны сами себя спросить — для чего? Для чего вам вообще делать что-то со своей жизнью, какова цель? Что вы ищете, что хотите обрести? И если вы знаете или хотя бы предощущаете это где-то внутри самих себя, я смогу вам помочь.

Тысячелетиями человечество создавало мифы, легенды, сказания, притчи… И главный сюжет в них всегда — «путь героя». Что такое этот «путь»? Это путь к себе, а точнее — путь создания себя. Конечно, человеку свойственно хотеть всего и сразу. Но, к сожалению, это так не работает. Мы сначала должны вырасти из себя, и только тогда мы становимся собой.

Нас формирует культура, масс-медиа, родители, «значимые другие». И это не мы — это «Матрица», созданная случайным, по сути, стечением обстоятельств. Окажись вы в другой культуре, получи вы другой опыт, будь у вас другие родители, вы оказались бы в другой «Матрице» и вели бы другую жизнь. Но кто в таком случае вы сами? Вот этот вопрос и ведет нас по «пути героя».

Каждый стресс, психологическая проблема, наш внутренний комплекс — это сигнал к действию. И мы действуем — кто-то бежит, кто-то нападает, кто-то замирает. Это нормальные биологические реакции — инстинкт. Впрочем, в наших «матрицах» он работает из рук вон плохо. В результате: неврозы, тревога, депрессия, навязчивости, панические атаки, отчаяние, суициды, расстройства пищевого поведения и сексуальные расстройства. Имя им легион…

Все это, конечно, можно вылечить. Вылечить и жить дальше — до следующего испытания, а потом еще одного и следующего. Это тоже путь, и тоже по-своему героический. Но путь трагического героя. К сожалению, большинства из нас. И только в том случае, если «сигнал к действию» вы воспринимаете не как удар судьбы, а как возможность, он становится для вас «Зовом».

У меня был такой Зов бытия тридцать лет назад. Поздним вечером я, тогда еще совсем юный курсант Военно-медицинской академии — уставший от запредельных психологических нагрузок, переживающий внутренний кризис, — шел, гремя ключами, по темным и пустым коридорам клиники психиатрии…

Вдруг распахнулась дверь, глядящая в темноту одной из бесчисленных лестниц кафедры, и я увидел перед собой Олега Николаевича Кузнецова. Олег Николаевич был самой настоящей легендой. Когда-то он в Звездном городке проводил психологическую подготовку первых космонавтов, исследовал феномены одиночества, изоляции, адаптации к непривычным условиям существования, стал учителем для целой плеяды выдающихся профессоров, создал новое направление в психотерапии — библиотерапию.

— Ты Андрюша Курпатов? — спросил меня худощавый седой старик с взъерошенными волосами и в белом халате, неловко натянутом на старый пиджак с неправильно застегнутыми пуговицами.

Правда, он был словно не от мира сего. Но, несмотря на всю эту внешнюю несуразность, он покорял пронзительным, глубоким, одновременно и сострадающим, и любопытствующим взглядом.

— Да, Курпатов… — растерянно протянул я, пытаясь понять, кто со мной говорит.

— Ага! — улыбнулся Олег Николаевич, которого я тогда видел впервые. — Посчитай количество слов «истерия» в романе «Братья Карамазовы». И, кивнув мне, Олег Николаевич исчез за следующей дверью. А я отправился в расположение роты, повторяя про себя раз за разом: «истерия, истерия, братья Карамазовы, Карамазовы»… Что бы это могло значить? Что делать? Неужели это был Кузнецов?! Он дал мне задание?! Не может быть!

Все мы проходим через травмы и жизненные испытания. Когда-то в этой же самой клинике, о которой я рассказываю, таким же первокурсником академии оказался Володя Бехтерев. Пройдут годы, и он возглавит эту кафедру, а тогда был ее пациентом.

Выдающийся психиатр Иван Алексеевич Сикорский — лечащий врач Бехтерева и впоследствии его учитель — поставит Володе диагноз «острое полиморфное психотическое расстройство», а спустя годы назовет Владимира Михайловича «выдающимся ученым нашего времени».

Да, Зов бытия — это не самая приятная штука, но, знаете, оно того стоит. Спустя пять лет после той памятной для меня встречи я уже написал свою первую монографию — «Философия психологии», и посвятил ее Олегу Николаевичу. И вот уже тридцать лет продолжаю работу, которая началась тогда — с той случайной встречи в коридоре клиники психиатрии.

Олег Николаевич научил меня озадаченности — духовной практике, лежащей в основе всякой осмысленной жизни. Во всех философских и религиозных системах присутствует мотив вопросов без ответа — пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Это про путь героя, про обретение себя — того, чего еще нет, но что появится тогда, когда ты пройдешь свой путь.

Состояние озадаченности — вот то, что нам следует создавать в себе. Надеюсь, что и созданный нами в сотрудничестве с командой экспертов номер Psychologies чем-то вас озадачит, заставит обернуться на самих себя и, возможно, услышать свой Зов.