Я практикую йогу много лет. Путешествуя по Индии и обучаясь у разных учителей, я осознала парадоксальный факт: йога, неотъемлемая часть индийской культуры, стала широко востребованным социальным явлением именно на Западе. Заниматься йогой — хороший тон, и даже голливудские звезды признаются, что выполняют асаны два раза в день.
Конечно, техники работы с телом, именуемые на Западе йогой, — лишь часть того, что называют йогой в Индии. Физическим аспектам там уделяют гораздо меньше внимания: обычные люди приходят в класс не чаще раза в неделю.
Потребность выполнять асаны ежедневно для них удивительна: такое считают необходимым, лишь когда человек болен. Исключение — йогины, люди, сделавшие йогу своей профессией, жизненным укладом, основой существования. В глазах индийца йогин — духовное лицо.
Откуда у «западных» людей такая тяга к телесным практикам? И почему именно йога? Из года в год я задавалась этим вопросом, наблюдая за разными людьми, выполняющими асаны рядом со мной. Первое, что я обнаружила, — разница в отношениях с собственным телом.
Большинство людей западной культуры не обладают той свободой движений, которая характерна для любого индийца. Хозяин какой-нибудь лавки, занимающийся раз в неделю, без особой подготовки садится в позу лотоса или делает мостик. Возможно, большой живот мешает ему гнуться вперед, но в остальном уровень владения телом поражает.
У нас все сложнее. Нам нужны упорные тренировки на гибкость, координацию, контроль над мышцами, чтобы восстановить связь с телом, которое уже едва повинуется нам
Что же делает человека западной формации столь проблемным? Что лишает его целостности и заставляет всю жизнь искать связь с самим собой?
Возможно, причины в современном западном мировоззрении, которое уводит нас все дальше от естественности жизни? Человек Востока ощущает себя частью мира. Он — часть семьи, касты, этнической группы. Человек Запада живет, противопоставляя себя миру.
Только родив ребенка и приобретя особый опыт, я осознала, что именно мы исправляем в нас самих, практикуя йогу. Ведь многое начинается с рождения.
Когда ребенок появляется на свет естественно, без медикаментов, в кругу семьи и сразу получает грудь, у него формируется определенная картина мира: мир принимает его, окружая любовью и заботой. Другое дело, если младенец попадает в обтянутые латексом руки врача и, разлученный с матерью, в первые дни не чувствует ее тепла.
Враждебность мира отпечатывается в его бессознательном, а значит, и в теле на всю жизнь. Чуть позже ребенок изучает половые органы, исследует себя. Подгузники мешают установить связь с этой областью тела, а ведь так он осознает свой пол.
Женщины примитивных племен носят младенца, привязывая его к себе, — мы кладем ребенка в коляску. Если он плачет, требуя внимания, мы даем ему соску или игрушку. Вместо человеческого тепла, в котором он нуждается, мы окружаем его предметами.
Когда такой ребенок вырастет, он будет проявлять свою любовь именно посредством вещей — дорогих машин и прочих «игрушек», ему будет чужда глубокая эмоциональная связь человека с человеком. Очарованность вещами — это искаженный эквивалент любви. Нам непонятно, как могут быть счастливы люди, обладающие лишь минимумом, — например, индийцы, живущие в нищете, под брезентовым тентом. И почему эти люди всегда улыбаются и не испытывают агрессии.
Практика йоги призвана смягчить воинственный индивидуализм, погасить внутренний конфликт. Мы можем прийти к гармонии с собственным телом, ощутить воссоединение с природой, окружающим миром. Именно на это направлена телесно-ориентированная терапия и йога. И это же объясняет, почему восточные практики стали столь популярными.
