Каждый месяц один из читателей Psychologies получает возможность пройти консультацию с психотерапевтом. Беседа записывается на диктофон: это дает возможность понять, что на самом деле происходит в кабинете психотерапевта. В этот раз на прием к Роберту Нойбургеру пришел Александр, ему 38 лет.
Александр: Я не женат, детей нет, на личную жизнь не жалуюсь, но мне трудно решиться на постоянные отношения. Я прожил восемь лет с одной девушкой, потом у меня были еще романы, но сейчас мне трудно взять на себя ответственность.
Роберт Нойбургер: У вас есть родители, братья и сестры?
Александр: Брат, младше меня на 4 года, и родители, которые развелись уже в старости, пять лет назад. Им по 72 года.
Р. Н.: Они разъехались?
Александр: Нет, они продолжают жить вместе, но отец хотел бы начать новую жизнь.
Р. Н.: Есть с кем?
Александр: Нет.
Р. Н.: Вот как? Тогда я не совсем понимаю...
Александр: Я думаю, они уже очень давно были не удовлетворены своей семейной жизнью. Они ждали все это время, чтобы развестись, а началось это, наверное, лет тридцать назад.
Р. Н.: Они сейчас общаются?
Александр: Да, они живут бок о бок. К тому же у отца проблемы со здоровьем, поэтому мать ему помогает, делает покупки, например.
Р. Н.: У нее тоже никого нет?
Александр: Нет, это точно.
Р. Н.: Вы знали о неладах между ними?
Александр: Да. Когда мне было 20 лет, отец уже говорил мне, что они остаются вместе только ради нас, детей.
Р. Н.: Вам было известно, в чем причина их разногласий?
Александр: Не совсем. У обоих были большие проблемы с алкоголем, и они мало общались с нами. У нас не было семейного ядра, не было близости, открытости, даже между мной и братом. У нас с ним и сейчас очень отдаленные отношения. Он женат, у него двое детей, мы живем в одном городе, но совершенно не общаемся. Наверное, все, что произошло в нашей семье, способствовало отдалению.
Р. Н.: Но это, наоборот, могло бы вас сплотить...
Александр: Могло бы, но мы не сблизились.
Р. Н.: Случалось ли у вас в семье насилие?
Александр: Нет, никогда.
Р. Н.: Ваши родители пили вместе или отдельно?
Александр: Отдельно. Папа много раз пытался вылечиться от этой пагубной привычки, но так никогда по-настоящему и не освободился от этого. А мама наоборот, ей помогли встречи в группе Анонимных Алкоголиков. Сейчас они оба на пенсии, а были чиновниками.
Р. Н.: А вы чем занимаетесь?
Александр: Я директор по маркетингу и люблю свою работу. С этой стороны мне не на что жаловаться.
Р. Н.: А ваш брат?
Александр: Он механик. Мы очень разные, и по характеру, и по вкусам...
Р. Н.: Как вы сейчас поддерживаете отношения с родителями?
Александр: Родители в конце концов как-то сами устроились. Еще три-четыре года назад отец очень зависел от нас, но в какой-то момент я сознательно отдалился, чтобы попробовать сосредоточиться на себе и построить свою жизнь. Все эти годы я устраивал чью-нибудь жизнь, а моя собственная оказалась отодвинута на задний план, поэтому сегодня я чувствую себя неудовлетворенным.
Р. Н.: К вам чаще обращаются за помощью, чем к вашему брату?
Александр: Да, потому что я могу дать хороший совет, а у брата ветер в голове.
Р. Н.: Сейчас он больше занимается родителями?
Александр: Нет, но до того как он женился и родились дети, он их часто навещал.
Р. Н.: Когда вы перестали жить с родителями?
Александр: Я ушел из дома в 23 года, чтобы поселиться с девушкой, с которой прожил восемь лет. Но она была моложе, и, думаю, ей хотелось чего-то другого. Это она ушла от меня.
Р. Н.: А потом?
Александр: У меня было еще два романа, каждый длился около года. В первом случае отношения прекратились из-за больших расстояний (мы жили в разных городах), а во втором… она упрекала меня в плохом настроении, я ее ‒ в отсутствии внимания... И последние три года у меня случаются только короткие связи с женщинами.
Р. Н.: Однако вы как раз такой мужчина, которого обычно ищут женщины, ‒ у вас есть любимая профессия, желание построить семью... Вы должны быть очень востребованы!
Александр: А вот и нет, в этом случае законы маркетинга не действуют! (Смеется.)
Р. Н.: Вам трудно проявлять доверие?
Александр: О нет. Я полностью свободен и умею выслушивать. Другое дело, что мне, может быть, просто не встречались хорошие женщины. Во всяком случае, у них часто были какие-нибудь проблемы.
Р. Н.: Какого рода проблемы?
Александр: Семейные... Или они сами не знают, чего хотят... Что это, мое подсознание? Желание поиграть в мать Терезу? Меня притягивают женщины такого типа.
Р. Н.: То есть вы обычно играли роль спасителя в этих историях?
Александр: Я задавал себе этот вопрос ‒ не стараюсь ли я всегда решить проблемы других вместо своих собственных?
Р. Н.: Как бы вы определили свое сегодняшнее беспокойство?
Александр: Я уже спрашивал себя, нет ли у меня страха перед серьезными отношениями, боязни взять на себя ответственность. Желание есть, но, может быть, меня грузит история моей семьи, я боюсь повторить ту же схему.
Р. Н.: Что касается родителей, я понимаю, но почему это вас настолько грузит, что влияет на ваши сложные отношения с братом?
Александр: Они не сложные, они далекие. Я не испытываю потребности видеться с ним.
Р. Н.: Вы холостяк, родители чаще обращаются за помощью к вам, чем к брату?
Александр: Да, в основном отец. Он часто звонит мне, чтобы сказать, что виделся с братом и все было очень хорошо.
Р. Н.: Это такой своеобразный скрытый упрек, да?
Александр: Да, конечно. Я думаю, что мой брат, муж и отец двоих детей, во многом повторяет историю наших родителей.
Р. Н.: Они часто создавали конкуренцию между вами?
Александр: Да, но наоборот: они подчеркивали разницу между нами, говоря, что я достиг успеха, а брат нет, ‒ до тех пор, пока он не женился.
Р. Н.: То есть вы долгое время были любимчиком, а теперь это место занял ваш брат, потому что у него есть дети.
Александр: Да, что-то в этом роде.
Р. Н.: А брат хотел, чтобы вы оставались любимчиком?
Александр: Думаю, что да, хотя мы никогда об этом не говорили.
Р. Н.: Быть любимчиком ‒ это не подарок. Во-первых, это налагает большую ответственность. Во-вторых, приносит страдание, когда перестаешь им быть. Я говорю не только о том, что может ожидать вашего брата, но и о ваших отношениях с женщинами.
Когда побываешь один раз любимчиком, то не понимаешь, почему в других, любовных отношениях тебя уже не предпочитают другим. В профессии вам удалось занять то же место, а вот в отношениях с другим полом уже не вышло. Пришлось бы их убеждать, что вы ‒ тот, кого надо любить больше всех... Мне кажется, вам трудно понимать женщин, да?
Александр: Конечно. Точно так же, как и им ‒ меня.
Р. Н.: Ну да, обычно такие вещи взаимны. Это в отношении соблазнения иначе, вас это сбило с толку. Если хотите, неплохо было бы пройти курс терапии, чтобы немного прояснить эти проблемы. И, может быть, вам стоило бы иногда посещать психотерапевта.
Три недели спустя
Александр: «Я хотел, чтобы этот сеанс стал первым обсуждением моей ситуации. Я получил некоторые ответы, хотя и не совсем те, что ожидал. По прошествии времени я чувствую себя более удовлетворенным, поскольку всплыли две проблемы, над которыми я до этого много размышлял: соперничество между мной и братом и моя «нехватка маркетинга» в отношениях с женщинами.
Я не уверен, что пойду к психотерапевту, потому что надеюсь сам решить эти проблемы, размышляя над ними, и к тому же не хочу ломать свою скорее стабильную жизнь. Но во всех вариантах я многое узнал во время этого сеанса».
Робер Нойбургер: «Александр совершенно не осознавал важной роли своего прошлого, того страдания, которое ему причиняли родители-алкоголики, к тому же конфликтующие друг с другом. Он был вынужден играть роль, непосильную для любого человека в его возрасте, и защищать себя, укрываясь за ролью спасителя. Проблема в том, что он потерял свое место в пользу брата. Его растерянность видна невооруженным глазом.
Теперь он должен ‒ и может ‒ сконцентрироваться на своем собственном будущем. Это обязательно будет сопряжено с периодом сомнений, поскольку у него напрочь отсутствует привычка заботиться о самом себе. Будет ли он вновь играть свою роль спасителя в отношениях с другими людьми, в особенности с женщинами, или же попытается следовать за своими желаниями, которыми он так долго был вынужден жертвовать?»
