Антропология любви: как роман «Велнесс» Нейтана Хилла говорит о крахе традиционных ценностей

Кто такой Нейтан Хилл

Нейтану Хиллу — почти пятьдесят (родился 27 декабря 1975 года), он выпустил две толстые книжки и стал одним из самых успешных писателей Америки. Начинал как журналист, продолжил как искусствовед, но внутри считал себя писателем. После магистратуры переехал в Нью-Йорк и показал несколько рассказов литературным агентам — безуспешно.

В перерывах между изнурительными поединками в World of Warcraft задумал книгу о сложных отношениях матери и сына. Журналистский опыт помог провести обширный ресерч, и в 2016 году вышел «Нёкк» — дебютный роман Хилла, который вырвал его из геймерской рутины и вознёс до списков бестселлеров The New York Times.

Дебютная книга без личного опыта самого автора — не дебют вовсе, а потому «Нёкк» получился достаточно автобиографичным. Отчаявшийся писатель занимает муторную должность профессора литературы в университете Чикаго и воображает себя эльфийским вором в компьютерной игре. Однажды он узнает, что мать, которая бросила его в детстве, обвиняют в политическом преступлении.

«Нёкк» моментально попал во всевозможные списки бестселлеров и был переведен на 30 языков. По-русски «Нёкк» перевела Юлия Полещук, а сам Хилл благодарит российских читателей за внимание к американской литературе: «Когда в мире столько всего происходит и наши правительства не в состоянии договориться, приятно осознавать, что любители книг могут вести диалог и понимать друг друга, несмотря на разницу культур».

Над вторым романом «Велнесс» Хилл работал больше шести лет, перелопатил огромное количество литературных источников, удостоенное непопулярного сейчас раздела «Библиография», — и снова феноменальный успех. Опра Уинфри взяла «Велнесс» в свой знаменитый книжный клуб, роман вновь залетел в список бестселлеров The New York Times, а критики хором запели о нем как о Великом американском романе, который наглядно иллюстрирует суть американской нации.

В России книга вышла в издательстве «Фантом Пресс» в переводе Анны Гайденко.

Что такое «Великий американский роман»

Впервые о принадлежности литературы к конкретной нации заговорил новеллист Джон Уильям Де Форест. В 1868 году в программной статье он призывает писателей воспевать молодую американскую нацию. В 1884 году журналист, бывший моряк и шахтер Сэмюэл Клеменс, уже известный как писатель Марк Твен, публикует книгу «Приключения Гекльберри Финна», которую критики назвали «первым Великим американским романом».

В последующие годы «великий американский роман» менялся вместе с эпохами, толстел и худел, сменял авторов на авторок и обратно, но все равно считался репрезентативным, а потому — почитаемым. После книги Твена в великие американские романы записали ранние опубликованных «Маленьких женщин» Луизы Мэй Олкотт и «Алую букву» Натаниэля Готорна, из недр забвения подняли «Моби Дика, или Белого кита» Германа Мелвилла.

В XX веке крах «американской мечты» отражает Фицджеральд в «Великом Гэтсби», экономический кризис осмысляет Джон Стейнбек в «Гроздьях гнева», а Сэлинджер пишет первый в мире янг-эдалт «Над пропастью во ржи» — о бунте американского подростка против лицемерных взрослых.

Это может быть привычная история взросления «Щегол» Донны Тартт или же подростковая антиутопия «Голодные игры» Сьюзен Коллинз. Даже у Стивена Кинга есть свой Великий американский роман (целых два!) — «Мертвая зона» и «11/22/63» — об обычных «мирных жителях», бросивших вызов «мафии» Белого дома.

В этом контексте «Велнесс» Нейтана Хилла может показаться громоздким и медлительным, но чек-лист «великого американского романа» он благополучно закрывает. Это большой (во всех смыслах) текст о современной семье белых американцев, которые переживают пресловутый кризис среднего возраста, написанный белым американцем в, надеемся, благополучном браке.

Но, конечно, не только об этом.

О чем роман «Велнесс»

В начале 1990-х гг. Джек и Элизабет — молодые люди, выпорхнувшие из родных гнезд — в Чикаго. Он мыкается в институте искусств и не выпускает из рук «полароид». Она с головой погружена в психологию и сбивает с толку парней неудобными вопросами, изучая их реакцию. Ее родители — богатые на всю голову магнаты, его — сварливые фермеры с канзасских прерий. Оба сбежали из сковывающей провинции в огромный город, чтобы осиротеть и пересобрать себя заново.

Десятилетия спустя Джек и Элизабет — обеспеченные супруги, воспитывают сына-майнкрафтера Тоби, в перспективе — современная квартира в зависшем на этапе строительства жилом квартале. Джек на полставки читает лекции по искусству, Элизабет консультирует пациентов в фирме «Велнесс» — научной лаборатории, в которой тестируют продукты для поддержания хорошего самочувствия, то есть плацебо. Его форма постоянно меняется в зависимости от предпочтения клиента — плацебо может быть пищевой добавкой или психологической установкой.

Иллюзия идеального брака рушится, как это часто случается, в бытовой ситуации — Элизабет решает, что в новой квартире они с Джеком будут спать отдельно — на случай, если разойдутся. Джек с удивлением понимает, что Элизабет, возможно, несчастна с ним в браке, что картинка благополучной семьи, которую они создавали все это время, с годами выцвела и что та самая вспышка, которую Джек когда-то принял за любовь с первого взгляда, могла быть кратковременной химической реакцией, не гарантирующей вообще ничего.

«Велнесс» и крах традиционных ценностей

В начале роман Хилла напоминает мелодраму о молодых влюбленных, разделенных проулком (до знакомства они селятся буквально на расстоянии вытянутой руки) и взаимным одиночеством. Годы спустя сентиментальная сказка разбивается о рутинную действительность с кризисом среднего возраста и въедливым самокопанием.

В «Велнессе» Хилл методично расшатывает фундамент института семьи и заставляет усомниться в незыблемости традиционных ценностей, которые навязывают американцам новые медиа, общество и религиозные догмы. Этот роман — своеобразная антропология любви, попытка взглянуть на возвеличенное веками чувство с холодным рассудком и понять, почему люди, добровольно решившие идти по жизни вместе, спустя годы предпочитают брести врозь.

На БДСМ-вечеринке, куда решительная Элизабет затаскивает все еще обалдевшего Джека, чтобы удобрить их увядающие отношения новыми ощущениями, недавний знакомец проницательно замечает, что они оба ощущают в себе гигантскую пустоту и попытались заполнить ее друг другом, а потому их долгий и, как думал Джек, счастливый брак оказывается нещадным плацебо. Оно одновременно служит и иллюзией спасения, и гвоздем в гробе брака героев.

В дальнейшим повествование постоянно переключаться с Джека на Элизабет, подсвечивая места, где эти параллельные прямые пересекаются. Наглядно это показывает в романе время, которое живет своей жизнью: мы переносимся то в недавнее прошлое, то на целые столетия назад — и снова в настоящее.

Джека сводила с ума нарциссическая религиозная мать и скупой на чувства отец — хоть какая-то искра в нем вспыхивала лишь во время сжигания травы в бескрайних прериях. Подростка Джека понимала только старшая сестра Эвелин, увлекающаяся пейзажной живописью — именно из-за нее Джек поступил в Чикагский институт искусств, который когда-то закончила и Эвелин. Джек не стремился растопить сердца родителей, а просто во всем им угождал и брал вину за их страдания на себя. Если что-то в мире и было похоже на Джека, то это одинокое сухое дерево посреди голой прерии, которое из-за сильных ветров всегда росло криво — после одного трагического случая Джек подходил к нему каждый день.

Семья Элизабет расписана на поколения назад, и глава про славный клан Огастин напоминает отдельную семейную сагу. Предки Элизабет десятилетиями профессионально вымогали деньги с помощью сомнительных бизнес-стратегий и удобных совпадений: прапрадед овладел железными дорогами, прадед перетянул текстильную промышленность, дед разжился золотом от уцелевших жителей Нагасаки. Отец Элизабет закупал предприятия, расшатывал его структуры и перепродавал с огромной наценкой. Между утомительными светскими вечерами и гневными вспышками отца Элизабет засиживается на чердаке особняка, читает целыми днями и мечтает хоть с кем-нибудь подружиться, кроме несносных летучих мышей.

Если Джек — дерево, которое не в силах сопротивляться ветру, то Элизабет ощущает себя камнем, сводящим все эмоции, мысли и переживания к равнодушному нулю. Уже будучи в браке, герои боятся не оправдать ожиданий: Элизабет, вооружившись «авторитетными» исследованиями и советами новых «друзей», пропагандирующих свободные отношения, всеми силами пытается спасти брак. Джек, как и всегда, неловко подстраивается под Элизабет, заглушает ссоры примирительными блинчиками и покупает жене вибратор, потому что понимает, что с ним ей будет проще.

И какой бы приторной, неестественной и нарочитой ни казалась их первая встреча и как бы потом они ни накручивали себя, раскладывая любовь на таблицу Менделеева, Джек и Элизабет безусловно, созданы друг для друга.

Читателю это ясно с самого начала, но, естественно, только не героям.

Одно из концептуальных пониманий любви и брака как таковых Хилл вкладывает в слова наставника Элизабет, с которым она работает в «институте изучения плацебо», — доктора Сэнборна. По его мнению, любовь — это когда мы находим в другом человеке то, что нравится нам самим, и какое-то время мы проживаем это ощущение. Хилл будто бы говорит, что любовь — это очередное плацебо, эгоистичное стремление найти своего человека и прожить с ним оставшуюся жизнь.

Но во всеобъемлющем хаосе современности, когда семья уже не гарантирует счастливое будущее, родители не в состоянии полюбить детей, а жизнью управляют алгоритмы соцсетей, «Велнесс» подсказывает, что это и есть выход — найти своего человека — такого же сломленного, жалкого, недолюбленного — и шагнуть в хаос вместе с ним.