О чем говорит мне эта картина? «Лавандовый туман» Джексона Поллока

«Кажется, что живопись плывет, меняется»

Марина Хайкина, искусствовед: «В творчестве Поллока главным стал процесс рождения картины, сам момент творчества. Он-то и есть произведение искусства, а картина – его итог, воспоминание о нем. Первоначально картина имела только номер 1 (в это время Поллок называл свои работы по номерам); название «Лавандовый туман» придумал арт-критик Клемент Гринберг за элегантное и тонкое сочетание тонов, создающее ощущение дымки. Несмотря на то что среди дымчато-серых, черных, красновато-коричневых, серебряных, белых и свинцово-голубых оттенков картины нет ни капли лавандовой краски, художник принял второе название.

Для Поллока, восхищавшегося песочной живописью американских индейцев, творчество было сродни шаманскому ритуалу. Пританцовывая, Поллок двигался с кистью с краской по поверхности холста в своем собственном ритме. Жесты и движения кисти подхватывали ритм. Он и заложен в картине, в случайном на первый взгляд чередовании каплей, пятен и линий, его считывает зритель, в нем кроется настроение и динамика работы. Кажется, что живопись плывет, меняется, живет. И, как древний пещерный художник, Поллок «подписал» Лавандовый туман» отпечатками своих рук».

«В каждом из нас живет языческое «Я»

Андрей Россохин, психоаналитик: «Лавандовый туман» напоминает мне древние наскальные рисунки. Я представляю себе, что я нахожусь в пещере, в центре которой разведен огонь, и красноватые блики гуляют по ее стенам, покрытым рисунками. Я погружаюсь в картину, и она начинает оживать. Дым от костра в пещере подобен туману. Туман – это то, что изменяет или отменяет реальность, то, что создает пространство для образов и фантазий, для любых проекций нашего бессознательного. У картины Поллока нет реалистического уровня – художник принципиально отказывался рисовать какую-либо реальность, он входил в измененное состояние сознания, подобное шаманскому.

Считается, что шаманы говорят с духами природы, духами животных. Я вижу эту связь немного иначе: шаманы (как и все древние люди) проецировали свои страхи, желания, ожидания на силы природы и потом с этими персонифицированными силами природы устанавливали диалог (например, просили духа горы помочь в охоте, читали заклинания, приносили жертвы). То есть, по сути, шаманские камлания – это внутренние диалоги с какими-то частями самого себя (со своим внутренним отцом или своей Тенью). По сути, этим же, с моей точки зрения, занимался и Поллок. Через картины он пытался вести диалог с архаическим содержанием своего бессознательного. Он рисовал что-то, как он говорил, приходящее «изнутри себя».

Картина пробуждает живущее в нас языческое «Я», которое связано с природой и взаимодействует с ней. Она открывает дверь в архаические слои нашей психики, но не пугает, а, напротив, пробуждает любопытство. Мы вглядываемся в туман, но мы еще не в нем. Однако эта дверь открыта, и, погружаясь в картину Поллока, мы можем войти в туманную пещеру нашего бессознательного.