Что случилось
20-летняя москвичка лишилась рук после того, как врачи психоневрологического интерната привязали ее к кровати шерстяными колготками и «забыли» об этом. По данным телеграм-канала Baza, когда специалисты вернулись к пациентке, у нее началась гангрена: руки опухли и посинели из-за нарушения кровотока. Позднее их ампутировали.
СМИ , что пострадавшая страдала от эпилепсии и была склонна к нанесению себе повреждений. Врачи социального дома «Обручевский», предположительно, пытались ограничить ее подвижность путем «медицинских методов фиксации». 12 ноября 2025 года медиа , что директор учреждения Александр Бондарь уволен, а двое санитаров задержаны — им могут выдвинуть обвинения в причинении тяжкого вреда здоровью по неосторожности.
Что известно о пострадавшей
На случившееся в ПНИ обратил внимание и муниципальный депутат района Обручевский Роман Галенкин. В своем канале он раскритиковал действия сотрудников социального дома, видеозапись с другой пациенткой учреждения — Розой Фатыховой, которая была знакома с пострадавшей девушкой.
«Я проживаю в социальном доме Обручевский. Вику я знала, когда жила на пятом этаже. Я ее видела, когда она поступила: это была чистенькая девочка с косичками, — рассказала Роза. — Переехав на пятый этаж, ей остригли волосы, переодели ее в грязную одежду. Она постоянно сидела в коляске, где ее привязывали простынями, заломив руки к спинке коляски. Ее так оставляли санитарки, чтобы она так смотрела телевизор».
«В санитарной комнате она подвергалась избиению, потому что там нет камер: ее таскали за волосы, ее били, потому что санитарка одна, а человек там много, и надо менять памперсы всем, — добавляет Роза. — Вика не разговаривала, она была не агрессивная. Она постоянно сидела в коляске, связанная, и смотрела телевизор, а вечером она спала — ее клали в кровать, привязывали шерстяными колготками, подняв спинку кровати».
Роза также уточнила, что насилие над Викторией продолжалось «все два года», что она проживала на пятом этаже
Позднее Галенкин сообщил, что Роза Фатыхова встретилась с руководителем Департамента труда и социальной защиты населения и министром Правительства Москвы Евгением Стружаком. Она рассказала ему о Виктории и случаях насилия в социальном доме, после чего с ней связался бывший директор учреждения Александр Бондарь, который попросил ее «замолчать хотя бы на две недели».
«Не могу не отметить, что попытка давить на женщину, которая стала свидетелем преступлений, — это поступок подлого человека, пытающегося спасти собственную шкуру ценой чужого страха», — Галенкин в своем блоге.
Реакция в соцсетях
В Telegram-канале депутата Романа Галенкина появились комментарии бывших сотрудников социального дома и родных пациентов — они рассказали и о других проблемах, которые были в учреждении, и даже о гибели некоторых подопечных из-за халатности врачей:
«Проживающих, которых необходимо было отправлять на лечение в стационары, одна из заведующих лечила сама, этим усугубляя их состояние, организм проживающих не выдерживал — и они умирали. Таких смертей более двадцати. Медицинским сестрам она тоже запрещала вызывать скорую. У проживающих стали воровать продукты и выносить сумками. Это не передать словами»
«Спасибо огромное Вам, что не дали замять это чудовищное преступление! Я мама девочки, которая живет в одном отделении с Викторией»
Случившееся в социальном доме «Обручевский» вызвало широкий резонанс и в других соцсетях
Так, пользователи X/Twitter осудили действия врачей, а также дали советы тем, кто сам сейчас учится на медиков:
«История, шокировавшая меня до глубины души, хотя я не первый год читаю про зверства в ПНИ»
«Студенты-медики, не соглашайтесь на предложения старших коллег „вязать“. Не просто так законом разрешена только мягкая фиксация и только по назначению врача и на два часа с фиксацией в медкарте. Эти правила написаны кровью, не идите на поводу у равнодушия».
«Если вы видите такое насилие, вам не обязательно вступать в конфликт, просто задавайте вопросы — например, хотя бы позвать дежурного врача. В большинстве случаев этого сигнала хватит, чтобы произвол остановили. Стучите врачам, все знают, что это запрещено», — написала пользовательница под ником @backup_mu.
Пациенты социальных учреждений нередко сталкиваются с насилием со стороны персонала. В 2025 году с этим столкнулась журналистка «Московского комсомольца» Екатерина Сажнева — о том, что с ней произошло, Psychologies рассказывал в материале «Ад по-русски: как россиянка провела две недели в провинциальной психбольнице».
Мнение психолога
Психолог сервиса для заботы о ментальном здоровье zigmund.online
Практика в психиатрической клинике и психоневрологическом диспансере научила меня с глубоким уважением относиться к хрупкости человеческой психики — как у пациентов, так и у тех, кто за ними ухаживает. Закрытые институциональные среды — психоневрологические интернаты, стационары, интернаты для людей с тяжелыми нарушениями — по своей природе несут в себе особые риски: изоляция от общества, постоянное присутствие страдания, высокая эмоциональная и моральная нагрузка создают своеобразную «петлю обратной связи», в которой человеческое легко может исчезнуть за рутиной.
Одним из ключевых механизмов, который способствует обезличиванию, является деперсонализация — психологическая защита, при которой человек начинает воспринимать другого не как личность, а как «объект заботы», «случай», «проблему» или даже «очередную нагрузку». Это не всегда осознанное решение — чаще это бессознательный способ психики справиться с хроническим стрессом, эмоциональным выгоранием и чувством бессилия.
Другой важный фактор — диффузия ответственности
В крупных учреждениях, где функции распределены между множеством сотрудников, может возникать ощущение, что «кто-то другой уже позаботился, выполнил задачу» или «это не в моей компетенции». Без четкой этической культуры и поддерживающей организационной среды такое распыление ответственности открывает путь для пассивной жестокости — бездействия, пренебрежения, игнорирования потребностей пациентов.
Наконец, стоит учитывать влияние институциональной среды как таковой. Долгосрочное пребывание в условиях строгой регламентации, лишения приватности и постоянного наблюдения формирует особый тип взаимодействия — формальный, деиндивидуализированный. В такой среде даже доброжелательные люди могут постепенно терять способность видеть в другом — будь то пациент или коллега — живую, страдающую, нуждающуюся в сочувствии личность.
Профилактика безразличия или жестокого обращения в таких учреждениях невозможна без системной поддержки персонала: на уровне государства через систему повышения оплаты труда и созданию комфортных условий хронического сопровождения больных, супервизии, регулярной работы с эмоциональным выгоранием, этического образования и, что особенно важно, — культуры, в которой уважение к человеческому достоинству ставится выше рутины и протоколов.
