Ваш браузер устарел, поэтому сайт может отображаться некорректно. Обновите ваш браузер для повышения
уровня безопасности, скорости и комфорта использования этого сайта.
Обновить браузер
Статьи/С заботой друг о друге: кому сейчас нужна помощь и как ее можно оказать
С заботой друг о друге: кому сейчас нужна помощь и как ее можно оказать
Последние месяцы пробудили в нас множество совершенно разных чувств. Стыд, тревогу, обиду, разочарование, злость, страх, неуверенность, бессилие… Они могут объединять даже тех, кто смотрит на кризисную ситуацию с противоположных сторон. Но есть еще кое-что, что может нас объединить и при этом направить нашу энергию на созидание, а не (само)разрушение. Это помощь тем, кто в ней нуждается. Делимся историями людей и организаций, которые сейчас ее оказывают.
«Наша задача — предоставить психологическую помощь тем, у кого сейчас нет возможности платить»
Бесплатная психологическая помощь
«В связи с текущими событиями множество людей нуждаются в помощи профессиональных психологов, — отмечает соосновательница сервиса Alter Ольга Китаина. — Это не только те, кто находится в зоне вооруженных действий, но и те, кого условно можно назвать наблюдателем — я говорю о так называемой травме свидетеля.
То, что сейчас происходит, влияет на каждого из нас: все мы больше пяти месяцев живем в потоке страшных новостей. У многих есть близкие на территории Украины, чьи-то личные жизненные планы, в которые они вложили много времени и сил, оказались под угрозой, у кого-то разгорелись конфликты в семье из-за полярных взглядов…
Все это сильно расшатывает психику. И самое опасное, что это может перерасти в тяжелейшую травму целых народов, которая будет давать о себе знать десятки лет. Если мы хотим хоть немного сгладить этот урон, действовать нужно прямо сейчас. Однако далеко не все могут себе позволить платную психологическую помощь: многие люди и до февраля были финансово уязвимы, а в кризис боятся тратить лишние деньги; к тому же тысячи людей лишились работы и дома.
Поэтому мы запустили проект бесплатной помощи тем, кому сейчас тяжело, чтобы они могли хоть немного стабилизировать свое состояние и научиться справляться со стрессом в текущих обстоятельствах».
Бесплатная консультация проходит онлайн и длится 45 минут
«Задача таких консультаций — дать конкретные техники снижения стресса и тревоги и провести профилактику посттравматического стрессового расстройства, — рассказывает координатор проекта Кира Гордиенко. — Сейчас записаться на консультацию можно на тот же день или на следующий. Можно выбрать на сайте психолога, посмотреть, когда у него есть ближайшее свободное окно, и сразу забронировать.
Мы никак не проверяем и не отбираем по запросам тех, кто обращается к нам за помощью. Однако делаем акцент на том, что этот проект для тех, кто испытывает сильную тревогу и стресс из-за сложившейся ситуации и последствий спецоперации. Также мы просим не записываться сразу на несколько сессий и не занимать бесплатные слоты, если человек может себе позволить терапию.
Наша задача — предоставить помощь тем, у кого сейчас нет возможности платить
Сначала психологи вызывались работать как волонтеры, но со временем мы решили оплачивать их работу, поскольку консультировать без оплаты долго специалисты не могут — это неизбежно приведет к выгоранию. В частности, психологи признаются, что подобные консультации гораздо энергозатратнее, чем работа с текущими клиентами. Им не всегда просто выдерживать столь интенсивные чувства, и много сессий брать тяжело.
На сегодняшний день в проекте участвуют 120 специалистов, которые сами вызвались оказывать первую психологическую помощь. Они работают по сниженной ставке, которая оплачивается из собственных средств компании и пожертвований. Сам сервис не берет никаких комиссий за эти сессии — все собранные деньги идут психологам.
В выдаче на сайте при поиске специалистов отображаются только те, кто готов помогать в ближайшее время и открывает слоты в своем расписании. Если мы видим, что запросов больше, чем свободных слотов, мы можем увеличить их количество.
Трудности, конечно, бывают. Так, в первые недели проекта у нас было очень много заявок и образовалась огромная очередь. Проблема решилась, когда мы открыли краудфандинг, собрали больше средств и смогли оплачивать работу большего количества психологов.
Бывают случаи, когда клиенты бронируют сессию и не приходят — это, к сожалению, издержки любой бесплатной помощи
Некоторые специалисты отмечают, что очевидная польза от сессий есть, но на единичной консультации все-таки сложно оказать по-настоящему глубокую помощь тем, кто находится в тяжелом состоянии. Из-за этого психологи могут увеличивать время сессии, чтобы она была максимально эффективна, и пытаться помочь клиенту другими бесплатными ресурсами по самопомощи.
Изменилась ли ситуация? Отчасти. В первые недели особенно много людей обращались с сильной тревогой, паническими атаками, интенсивными эмоциями, с которыми было сложно справиться.
Кто-то ищет психологические ресурсы, чтобы пережить ситуацию. Кто-то испытывает сложности в общении с близкими, у которых другая позиция. Кого-то мучает чувство вины. Кто-то страдает от неопределенности, ощущения беспомощности и отчаяния, потери смыслов, разрушения планов и отношений, необходимости делать новый выбор жизненного пути. Те, кто был вынужден уехать, сталкиваются с психологическими проблемами эмиграции.
Сейчас количество обращений уменьшилось
Ажиотаж прошел. А к программе присоединилось большее количество психологов. Но изменились и запросы клиентов. Если раньше было больше острого стресса и переживаний, то сейчас у многих людей эмоции притупились, и эти состояния стали, скорее, хроническими — в связи с тяжелой жизненной ситуацией, усугубившейся за последние месяцы.
Стало больше страха за будущее, больше историй про разногласия в семье, про потерю дохода, про адаптацию в новой стране. Становится больше запросов, связанных с депрессивными состояниями. И все больше людей, к сожалению, демонстрируют признаки ПТСР».
«С начала спецоперации мы вывезли более 600 кошек и собак»
Волонтерская помощь брошенным животным
«Я помогаю бездомным животным вот уже более 13 лет, — рассказывает волонтер Екатерина. — В основном это беспородные собаки и кошки, которые попадаются мне на улицах, но также я нередко забираю животных и из других регионов. Там с помощью животным обстановка совсем плачевная, поддерживаем и помогаем как можем.
На моем кураторстве (куратор — это человек, который отвечает за животное от того момента, когда оно к нему попадает, до пристройства. — Прим. ред.) сейчас более 30 хвостов. Из них 4 инвалида и несколько стариков. Забираем, при необходимости подлечиваем, размещаем на передержке и ищем дом.
В конце февраля моя знакомая Ирина, тоже волонтер, предложила в волонтерской группе начать помогать брошенным животным в ДНР. Я раздумывала недолго. Написала ей в личку, и мы решили попробовать. Первым делом закинули пост о помощи в группу «ВКонтакте»: разместили свои контакты с предложением не выбрасывать и не оставлять животных в Донецке, а связаться с нами. Рассказали, что мы готовы забирать животных.
Заявки посыпались незамедлительно
Тогда мы начали готовить первые «рейсы» из Донецка. Нам нужно было найти человека на машине, который мог ездить по адресам в Донецке и забирать животных по заявкам. Мы искали сопровождающих, которые были бы готовы этих животных встречать, переводить и переносить (если это кошка в переноске) через границу. На «другой стороне» животные передавались другому водителю, который, в свою очередь, отвозил их в Москву, где мы их встречали и раздавали по кураторам и фондам.
Первые рейсы были непростые, сумбурные, что-то не получалось, срывалось, не срасталось. А затем пошло как по маслу. В общей сложности с начала спецоперации мы вывезли более 600 кошек и собак. Большинство из них уже обрели новые семьи. На данный момент мы полностью вовлечены в помощь животным из Харьковской области. Оттуда с нашей помощью было вывезено порядка 250 животных.
Параллельно мы организовали сбор гуманитарной помощи. Самое сложное в этой работе — финансовый вопрос. Везде и всюду нужно платить. Перевозки, корма, ветеринарная помощь, передержки и зоогостиницы. Все это баснословно дорого. Мы стучались в фонды, писали блогерам… Где только не искали поддержки. В итоге чаще всего нам помогали наши подписчики. Не знаю, как бы мы справились без их поддержки.
С весны ситуация изменилась в худшую сторону — количество заявок только растет
В самом начале люди думали, что быстро вернутся домой, поэтому оставляли животных на соседей и родню. Позже соседи тоже стали выезжать, бросая оставленных на них животных. Тут хозяева и начали трубить и искать помощь, а ее сейчас уже практически невозможно оказать.
В нынешней обстановке забирать животных слишком сложно. Никто не хочет ехать за ними в горячие точки. Сейчас на нашем попечении находятся два вывезенных приюта собак и кошек из Харьковской области, а также ранее вывезенные питомцы из Донецка. Нам остро не хватает поддержки, финансовой и физической. Помощи в пристройстве уже спасенных животных.
Все устали, ни у кого нет сил и возможности их брать. Все по уши в хвостах. Тянем как можем, стараемся никому не отказывать, но кажется, что всему этому нет конца и края. Количество брошенных животных немыслимое, причем многих бросали прямо на цепях во дворе или закрытыми в доме или вольере. Для меня это самое страшное. Никогда этого не пойму.
Но мы не останавливаем сбор гуманитарной помощи. Корм — это всегда актуально. Передавать ее стало очень сложно, но мы всеми правдами и неправдами стараемся это делать».
«Все, что мы можем, — это сделать пострадавшие семьи хоть капельку счастливее»
Помощь семьям с детьми, оказавшимся в условиях военных конфликтов
«Благотворительный фонд «Доктор Лиза» был создан в 2018 году после гибели Елизаветы Глинки для продолжения ее дела. Фактически мы не являемся обычным благотворительным фондом. Это скорее такая касса, большая касса взаимопомощи, — объясняет директор фонда Наталья Авилова. — У нас работает крохотный коллектив, всего пять сотрудников, но есть десятки волонтеров, которые нам помогают. В том числе медики-волонтеры, что важно для нашей работы.
Среди прочих программ у нас есть та, что сейчас, наверное, актуальнее всех. Это медицина катастроф и работа в зонах ЧС и военных действий. С конца марта фонд работает без выходных, иногда без сна и отдыха, потому что у нас очень много задач, с которыми другие фонды не были знакомы, а мы люди уже опытные.
Первая задача — это помощь детским больницам ЛНР, ДНР, Мариуполя, Херсона. Мы закупаем дорогие лекарства, оборудование и делаем все возможное, чтобы детям можно было оказывать медицинскую помощь на месте. Чтобы их не нужно было эвакуировать сюда, чтобы врачи могли этих детей лечить, и в первую очередь раненых детей.
Благодаря нашей работе с детским отделением травматологии в Донецке 90% раненых детей из Мариуполя, Изюма, Луганска попадают в эту больницу и там получают всю необходимую помощь.
Какое-то число раненых детей, очень тяжелых и тех, кто будет долго лечиться, все-таки эвакуируются в Россию, в клинику доктора Рошаля в НИИ неотложной детской хирургии. Это наша вторая задача. После эвакуации мы берем этих детей под опеку: поправляем им документы, покупаем их протезы, обеспечиваем всем необходимым, пока они лечатся в больнице, пока они потом идут на реабилитацию в санаторий. И потом они выписываются.
У нас сейчас на попечении 30 раненых детей и 26 родителей. У кого-то родители погибли
Половина детей уже выписалась из клиник. Мы арендуем для них жилье, кормим их, обязательно стараемся «отогреть», потому что это дети настрадавшиеся. У каждого в семье есть погибшие, сами они раненые, многие потеряли конечности, многие голодали, сидели долго в бомбоубежище, когда не было даже еды и воды.
Поэтому мы устраиваем для них походы в пиццерию, в парки аттракционов, на фабрику мороженого. Пусть эти дети никогда уже не будут жить прежней жизнью, но мы должны сделать все возможное, чтобы их хоть немного «отогреть». Вот такая дополнительная задача.
В работе с ранеными детьми есть своя специфика. Я, например, с марта месяца не ношу красную одежду и не крашу ногти или губы красным, потому что дети на этот цвет реагируют по-разному. Ни в коем случае не показываю кровь, если случайно обо что-то поранюсь — у кого-то это ассоциация с больницей, с ранением, а у кого-то это мысль, что меня тоже тут убивают.
Этих детей нельзя порадовать воздушными шарами, потому что шарик может лопнуть, а громкие звуки пугают
Мы для одной семьи с тяжело раненым ребенком недавно снимали дом в пригороде. Приехал хозяин дома, чтобы его показать, и в этот момент над нами пролетел самолет. Ребенок забился под крыльцо, очень долго плакал и кричал громко. Он думал, что начался обстрел. Хозяин дома, когда увидел это, не стал брать с нас комиссию и снизил цену за аренду. Даже помогает жильцам продуктами.
Но есть и плохие истории. 5-летний Демьянка — мальчишка шумный, пугливый, с тяжелым посттравматическим синдромом. У него ампутирована рука, но ноги сильные, он очень быстрый. Маме за ним тяжело уследить, даже когда мы вдвоем, он может куда-то смыться. В больнице у него соседями по палате была обычная семья: девочка с переломом и мама.
Три-четыре дня мама слушала крики Демьяна, его беготню и топот, а потом не поленилась, пошла в магазин и купила воздушный шарик. Она зашла в палату к мальчику, положила шарик на пол, лопнула его и сказала: «Чтобы ваш ребенок больше не шумел». У Демьяна после этого несколько часов была истерика.
Вот такие случаи бывают: и хорошие, и плохие. Люди разные бывают
По сравнению с тем же 2015 годом работа сильно изменилась. Тогда мы работали с жителями Донбасса: семьи, которые к нам эвакуировались, были совсем другие. Они доверяли нам больше, они нас не боялись, с ними было проще работать. Сейчас у меня порой полтора месяца уходит, чтобы семья хотя бы стала воспринимать меня как своего подельника. Я так им и говорю: «Я ваша подруга, я ваш подельник, я не фонд, я не государство. Я у вас просто под рукой, как палочка-выручалочка».
В мае я поняла, что эти семьи очень мало у меня просят. У ребенка буквально одна пара трусов, но мама у меня не попросит для него другие. Когда я предлагаю, они так вежливо отвечают: «Да нет, спасибо, мы обойдемся». Я понимаю, что это семьи из другого государства, и им про нас много недель говорили, что мы враги, что мы зло. И вот у «врага» надо попросить трусы для ребенка.
«Я что-то делаю неправильно», — решила я. Тогда я познакомила мамочек с несколькими интернет-магазинами и объяснила им, что в этих интернет-магазинах они могут заказать то, что им нужно. То есть они у меня ничего не просят и не получают, они сами занимаются шопингом. После этого они активно начали заказывать всякое: конфеты, туфли…
Понимаете, у них был барьер, они не могли у врага попросить. Когда они самостоятельно стали этим заниматься, а не с протянутой рукой стоять, большинство как раз отогрелось и стало воспринимать меня как друга. Вот это, казалось бы, такая мелочь, а она была невероятно важной.
Есть еще кое-что, что надо понимать про работу с такими семьями
У нас в фонде очень много семей обычных, российских, больше 400 на попечении нищих. Они и б/у одежду берут, и продукты попросят, и лекарства попросят купить. Но это совсем другие люди. Это люди, которые много-много месяцев или лет жили бедно.
А те, о ком я сейчас рассказываю, не готовы и никогда, наверное, не будут готовы к использованной одежде с пятнышками или к самой дешевой банке тушенки с прожилками. С ними нужно особенно бережно обходиться из-за того, что это люди, которые жили лучше, чем многие из сотрудников нашего фонда. Ведь их семьи были совершенно благополучными, но сейчас лишились кормильца.
Есть, допустим, семья одна. Галя, трое детей, свекровь и свекор. У них дом свой и хозяйство, муж с братом где-то на заработках в другом конце Волновахи. Когда начались обстрелы, муж с братом много дней не могли пробраться домой. В какой-то момент у них это получилось, но через пару дней прилетел снаряд и на глазах у Гали и детей убил этих мужчин.
Через несколько дней прилетел еще один снаряд: у свекра оторвало полчелюсти, а у свекрови — руку. Их увезли во Львов (тогда только туда можно было эвакуировать), и Галя даже не знает, что сейчас с ними, связи нет.Спустя несколько дней случился еще один обстрел, и старшая дочка закрыла собой младшего сына. Она погибла на месте, а у Руслана перебиты обе ноги. Одну ампутировали, вторую врачи пытаются сейчас спасти.
К чему я это рассказываю? У человека за неделю из благополучного дома, машины, работающего мужа, прекрасной семьи осталась на руках невредимой только дочка и она. И Руслан, дай Бог, только без одной ноги. С этими людьми нужно быть чрезвычайно бережными. Они пережили такое, о чем мы слушать не можем без слез, а они в этом жили, и они никогда не будут жить прежней жизнью.
Все, что мы можем, — это сделать их хоть капельку счастливее
Конечно, такую работу выдерживают не все. У меня есть волонтеры, которые сказали: «Мы больше в фонд не придем». Есть и те, кто говорят: «Наташа, мы будем как раньше ездить на вокзалы, кормить бездомных. Но про раненых пока не рассказывай ничего и фотографии не показывай».
Мы тоже живые люди. В мае и я, и моя ближайшая помощница Ира были вынуждены обратиться за помощью психиатра. Помимо того что это морально очень трудная история, это иногда и 20-часовой рабочий день без выходных. Это брошенные наши собственные семьи. У меня, например, выстрелила личная история, что я дочку через день вижу. Что дети в фонде фрукты каждый день едят, а моя — не каждый. Что я недодаю своей семье чего-то — внимания, тепла.
Какая помощь фонду будет полезна? Есть ощущение, что это все не закончится в ближайшее время, и количество семей с ранеными детьми увеличится. Поэтому мы будем благодарны, если люди будут помогать нам их кормить — например, сезонными фруктами, овощами, ягодами. Дети будут рады сладостям. Но всегда можно позвонить в фонд и узнать, какая помощь сейчас актуальнее всего».
«События оборачиваются гуманитарной катастрофой, которая растет с каждым днем»
Сбор помощи беженцам
«С 2015 года наш фонд помогает вещами людям, оказавшимся в сложной жизненной ситуации, — рассказывает PR-директор фонда «Второе дыхание» Ирина Козловских. — За семь лет работы мы собрали и перераспределили более 3500 тонн ненужной одежды, помогли более 100 000 человек в 20 регионах страны. Когда мы увидели в конце февраля, как разворачивалась гуманитарная катастрофа, то открыли отдельное направление по помощи беженцам.
Через магазины Charity shop мы собираем для беженцев вещи и товары первой необходимости, через контейнеры фонда — вещи. Бывает, что организации собирают их у себя и потом привозят нам сразу на склад. Все это мы сортируем на складе и по запросам отправляем партнерам в регионах. Среди них есть организации, с которыми мы сотрудничаем давно, есть и те, с кем мы познакомились недавно. У них может быть разный порядок проверки статуса и оказания помощи: помощь распределяется и в пункты временного размещения, и самоприбывшим.
У нас строгий учет отгрузок и есть накладные на каждую поставку. Сами стараемся посещать партнеров и собирать обратную связь, чтобы корректировать работу. Например, недавно мы с коллегой были в Воронеже: принимали поставку в социальном отделе Воронежской епархии, а потом посещали приходы и местные НКО, которые помогают беженцам.
На данный момент мы отправили помощь в 9 регионов: Москва, Московская область, Воронежская, Ростовская, Брянская, Костромская, Ярославская, Тверская, Владимирская
Это 11 тонн одежды и обуви, а также 33 618 штук вещей первой необходимости — предметов гигиены, канцтоваров, бытовой химии, базовой одежды. Кроме того, благодаря частным пожертвованиям мы можем закупать то, что собрать не представляется возможным — например, новое нижнее белье и предметы гигиены. И оплачиваем труд работников склада и логистику.
Что обычно нужно? Всегда востребованы сумки и рюкзаки, одежда по сезону, предметы первой необходимости и средства личной гигиены. Одежда должна быть новой или в хорошем состоянии — обязательно новыми должны быть нижнее белье, колготки, носки, халаты.
Сегодня появился спрос на постельное белье, которого раньше не было, — люди могут собрать рюкзак с одеждой на первое время, но никто не повезет с собой простыни и наволочки. Рюкзаки и чемоданы тоже востребованы, детская одежда — дети быстро растут.
Сейчас объемы сборов упали — и в килограммах, и финансово, но у нас есть запас вещей для отгрузок и финансовая поддержка, поэтому фонд продолжает свою работу в данном направлении. И помощь все еще актуальна».