«Сестра Рэтчед — корень проблем нашего общества»: за что я невзлюбил медсестру из фильма «Пролетая над гнездом кукушки»

Воплощение власти и жестокости

«Пролетая над гнездом кукушки» я бы назвал символом того, почему люди без эмпатии не должны работать с уязвимыми людьми.

Среди всех персонажей фильма мне больше всего запомнился Билли Биббит: молодой человек с заиканием, который во время терапии признается о неудачных отношениях в прошлом и, неожиданно для самого себя, замолкает, когда медсестра спрашивает у него о реакции матери на события в его личной жизни.

В финале «Пролетая над гнездом кукушки» Билли совершает самоубийство после разговора с сестрой Рэтчед: незадолго до этого он принимает участие в вечеринке и, под давлением других, проводит ночь со знакомой с Макмерфи секс-работницей, а наутро избавляется от заикания.

История Билли — яркий и самый простой пример того, как до самоубийства может доводить необдуманная или намеренно сказанная фраза, которая становится триггером для уязвимого человека. В его суициде виновна именно сестра Рэтчед, но этот факт почему-то ее «линией защиты» неизбежно отодвигается на второй план. Она «сорвалась из-за тяжелой работы», «пыталась установить порядок», «сказала это на эмоциях» — ни одна из этих отговорок не может быть оправданием ее бесчеловечного поступка и даже частичным снятием с нее ответственности за доведение человека до суицида.

Это, к слову, еще один штрих к вопросу о том, что пациенты клиники находятся там «добровольно» — едва ли добровольно туда приходят дети родителей-тиранов, которые травмировали их психику и довели до желания навредить себе.

О деспотичной матери знает и сестра Рэтчед — более того, они дружат, а значит, Рэтчед лучше других понимает природу ее отношений с сыном. И угрожать Билли рассказать его матери о случившемся, зная, что именно она устроила сына в лечебницу и, вероятно, имеет рычаги еще большего давления на него, и без того боящегося ее гнева, — поступок совершенно бесчеловечный.

Именно это толкает Билли на суицид — страх, что мать найдет новые способы наказать его. Сестра Рэтчед не имела необходимости предупреждать его об этом: она пошла на такой шаг просто потому, что это демонстрирует ее власть над Билли и другими пациентами. Рэтчед уверенно, отдавая отчет в свои действиях, нажимает на триггер больного человека — и он срабатывает в течение нескольких минут. Она делает это даже без какой-то необходимости: Билли и без того напуган и в момент их разговора не несет в себе опасности, не нуждается в том, чтобы его «утихомирить». Для Рэтчед, лидера «приветливого и улыбчивого персонала» лечебницы, он становится не более, чем способом показать другим, кто здесь имеет власть.

Нарушать правила — не значит вредить

Один из самых ярких аргументов сторонников сестры Рэтчед — в том, что Макмерфи не соблюдал порядок и тем самым якобы вредил пациентам, которые могут испытывать стресс от нарушения привычного распорядка дня. Однако внимательный зритель заметил бы, что как таковое расписание лечебницы никто менять не планировал: все, что поначалу предлагал Макмерфи — это лишь посмотреть матч. Уже все дальнейшие требования и действия герой выражал и предпринимал из желания добиться своего и сломить Рэтчед, которая наотрез отказывалась идти на какие-либо уступки.

О том, как живут люди с нарушениями ментального здоровья, я знаю на собственном опыте: мой младший брат — инвалид с детства из-за умственной отсталости. Люди с подобными диагнозами нередко и оказываются в подобных клиниках (не дай бог под присмотром подобным Рэтчед). И несмотря на свое заболевание, они все еще остаются людьми: им нужны радость, общение, развлечение и, наконец, внимание. Но жизнь в лечебнице из «Пролетая над гнездом кукушки» не дает таких опций — и фильм это ярко показывает конкретными сценами:

• Игнорирование пациентов: вымыть, накормить и дать таблетку — это базовый минимум для поддержания жизнедеятельности, но не полной жизни человека, который нуждается в поддержке со стороны специалиста. Персоналу больницы нет дела до пациентов — например, научить их играть в баскетбол решается только Макмерфи, но не медбратья, которые сами играют в него во время прогулок.

• Неэффективность терапии: встречи с сестрой Рэтчед под так называемой «групповой терапией» проходят без всякого интереса пациентов к беседе — более того, Рэтчед даже не удается найти подхода, чтобы заставить их выговориться, из-за чего весь разговор воспринимается как попытка пациентами «отсидеться» и вернуться к своим делам.

Таким образом, пациенты подобных клиник просто «доживают свою жизнь» (хотя хочется сказать более прямо — «гниют заживо» под чужим присмотром), не получая ни внимания со стороны якобы помогающих специалистов, ни заботы (кроме как поддержания гигиены и наличия питания, этакое закрытие базовых потребностей). Обретение нового опыта и эмоций или хотя бы развития навыков социализации не предусмотрено вовсе — и с точки зрения современных исследований такое положение вещей едва ли помогает людям с ментальными или иными особенностями. Пройдусь по пунктам:

• Социальная изоляция вредит людям. Особенно — если речь идет о пациентах с шизофренией, высоким уровнем тревожности или депрессией. Им важно иметь возможность коммуницировать с другими, а подчас они и вовсе нуждаются в базовой социальной интеграции. Организованные совместные активности — все та же, например, поездка на рыбалку — оказывает на них положительное влияние.

• Самовыражение необходимо каждому. Сестра Рэтчед контролирует каждый день жизни в лечебнице: четкое расписание, отказ от любых перемен, порой — даже пресечение выражения своего мнения. Такое подавление индивидуальности в институциональных условиях может усиливать апатию и депрессию. Поощрение самовыражения помогает пациентам восстанавливать чувство собственного «я» и контроля над своей жизнью, обучая их преодолевать внутренние барьеры.

• Физическая активность идет во благо. Не только в ситуации стресса, с которой могут сталкиваться и «здоровые» люди, но и в случае пациентов лечебниц. Едва ли таковой активностью можно назвать плавание или аэробику в бассейне (которым, к слову, героев никто не обучает), но баскетбол, к которому привлек других Макмерфи, не только вызывает улыбки на лицах пациентов, но и дарит им хоть какую-то радость и новый формат развлечения.

Разумеется, в этом взгляде есть одно весомое «но» — действие фильма происходит в шестидесятых годах прошлого века, и подобный активный подход к работе с пациентами в то время, скорее всего, считался чем-то из ряда вон выходящим. Но исследования такого взгляда на лечение проводились уже тогда: к примеру, американский психиатр Альфред Стэнтон еще в середине пятидесятых пришел к выводу, что строгий режим содержания в лечебницах и отсутствие социальных взаимодействий между пациентами и персоналом усиливают чувство беспомощности, в то время как вовлечение их в социальную жизнь способствует «восстановлению».

К похожим результатом приходили в те годы и другие исследователи — например, американский социолог Ирвинг Хоффман. В начале шестидесятых он выпустил цикл эссе Asylums («Приюты»), в которых размышлял о необходимости гуманизации психиатрических больниц. В том виде, в котором они показаны в «Пролетая над гнездом кукушки» — таковыми они были в большинстве своем тогда, а часть осталась подобной и сегодня — Ирвинг описывал их как «тотальные институты», в которых пациенты теряют индивидуальность из-за строгих правил и отсутствия персонального и личного подхода. Ирвинг подчеркивал — защитникам сестры Рэтчед и ее строгих распорядков стоит присесть — что введение элементов свободы, самовыражения и неформальных взаимодействий может пойти на ноль пациентам и вернуть им чувство собственного «я».

Не профессионализм, а устранение конкурента

Таким образом, уже в те годы вопрос о том, как работать с пациентами психиатрических лечебниц, стоял остро — и странно, что сестра Рэтчед, которую не раз описывают в фильме как одного из лучших специалистов по работе с ментально нездоровыми людьми, едва догадывается о нем. Казалось, профессионалы, которые живут не в пещере на отшибе планеты, всегда знают о главных трендах в своей отрасли, даже если рядом нет интернета — разве не так? Вероятно, ей этот дискурс просто был не интересен — как раз потому, что он потребовал бы от нее смены привычной жизни и адаптации к новым ритуалам, которые вызывали у нее оторопь.

Точно такую же оторопь вызывает у Рэтчед реакция самих пациентов на то, что предлагал Макмерфи. Игра в баскетбол — активность, которой за годы существования клиники пациентов не додумались обучить даже медбратья, которые сами в него играли — возбуждает в пациентах интерес к жизни. Они как будто выходят из летаргического сна: спорят друг с другом, хотят играть, соревноваться и выигрывать. Примечательно, что и Макмерфи — «социопат» и «нелюдь» — получает и сам от этого удовольствие, потому что видит результат своих действий. Более того, в отличие от врачей, ему даже удается найти общий язык с, как все полагали, немым Вождем и другими сложными пациентами — всего за несколько часов и даже без статуса «профессионала», как у сестры Рэтчед.

И это, на мой взгляд, будит в ней злость и желание поставить Макмерфи, в котором она увидела конкурента за внимание своих подопечных и авторитет среди них. На этом фоне я вспоминаю доводы о «искреннем стремлении помогать пациентам» — стремление Рэтчед в таком случае настолько сильно, что она… не делает из увиденного никаких выводов. А они определенно есть: «исправить» Макмерфи помогла бы социальная активность, которая, в свою очередь, значительно бы улучшила самочувствие остальных пациентов и, скорее всего, помогла избежать дальнейших событий сюжета — от поездки на рыбалку до шумной попойки и гибели пациента.

Сестра Рэтчед «здорового человека», на мой взгляд, должна была повести себя иначе — а именно:

1. Увидеть, что доводы Макмерфи в определенной степени разумны — в чем она сама убедилась, наблюдая за игрой в баскетбол или оживлением пациентов при мысли, что в привычный график жизни может войти что-то из реальности «нормальных людей на свободе» вроде матча по телевизору.

2. Применить их хотя бы частично на практике — допустить часть пациентов к просмотру (или хотя бы прослушиванию трансляции по радио) матчей под контролем медбратьев в отведенные часы, ввести обучение новым навыкам вроде игры в баскетбол, добавить социальной активности — например, совместных поездок с проведением групповых мероприятий на воздухе.

3. Привлечь к работе с пациентами Макмерфи — контролируя его действия, но при этом позволяя ему проявить инициативу и дав ему, хотя бы в качестве эксперимента, найти ту деятельность, которая будет «осмысленной» для него, в отличие от привычных работ, на которых в прошлом он «ленился».

Требуется ли для этого смелость? Нужны ли для таких перемен ресурсы? Да и да — но утопичными от этого такие изменения не становятся, особенно в случае с Рэтчед, которая занимает один из главных постов как минимум в отделении и пользуется уважением со стороны руководства лечебницы. Другой вопрос, нужно ли это ей самой — и он, скорее, риторический.

Это (почти) приговор

Отсутствие эмпатии у сестры Рэтчед и склонность зрителей вешать ярлык на героя — опасное комбо, которое можно назвать бичом сегодняшнего общества и которое проявляется далеко за пределами вселенной «Пролетая над гнездом кукушки».

Приклеив лейбл «насильника и социопата» на Макмерфи, мы отказываем ему в праве восприниматься другими как человек. Этот статус если не дегуманизирует его (а значит — исключает возможность анализа, что его сделало таким, и работы над устранением этих причин в будущем с другими людьми), то, с точки зрения части зрителей, лишает его шансов стать частью общества даже после того, как он «исправится».

Аналогичная логика работает во множестве других случаев. Она проста — и потому популярна: повесить на человека ярлык «не такого, как все» легче, чем разобраться в сути его инаковости и результатами его отторжения в обществе. Это вариант не думать о том, как появилась проблема и что с ней делать, это — вариант «с глаз долой». Именно так поступает сестра Рэтчед, выбирая — а без ее ведома и, возможно, согласия этой процедуры могло не быть — лоботомию.

Невольно вспоминаются яркие, пускай и спорные и неоднозначные, кейсы в реальном мире — тот же Луиджи Манджоне, убивший СЕО страховой компании. Да, убийству — нет оправдания; преступление — жестоко, а преступник — должен понести наказание. Сестра Рэтчед, как и коллективные «правые» в соцсетях, была бы довольна его расстрелом — ведь человек нарушил правила, а значит, достоин получить по заслугам. Здесь вновь все просто: осудить, посадить — и забыть как страшный сон. Но задуматься над простыми вопросами, которые работают и в случае с Макмерфи, никто не планирует — а именно:

• Что сделало преступника таким?

• Что можно сделать, чтобы эти причины можно было устранить и избежать повторения такого сценария в будущем?

• Что можно сделать, чтобы помочь человеку — и направить его разрушительность в более приемлемое русло?

И запирать их в тюрьмах, лечебницах или собственном теле после лоботомии, как «переживающая за пациентов» сестра Рэтчед, — это как приложить компресс ко лбу человека, который мучается после отравления и нуждается в антибиотиках.

Думаю, это нужно подчеркнуть жирным: я не оправдываю ни насильника, ни его злодеяния. Я убежден, что мы как общество должны смотреть вглубь того, что заставляет человека вести себя так или иначе, искать первопричины и разбираться с ними. Легко назвать человека «социопатом», «инфантилом», «нарциссом» и прочими лейблами; куда сложнее разобраться, что их сделало такими — и сделало ли вообще? Может быть, в каких-то случаях их вешает наша собственная косность мышления и неспособность представить, что кто-то может быть не так, как мы и наши родители? И, вероятно, право навешивать ярлык стоит оставить лишь профессиональным специалистам, которые способны диагностировать состояния, опираясь на научный подход и исследовательский опыт?