Первое, что я замечаю, когда он садится напротив меня за стол ресторана отеля «Бомонт» в лондонском Мэйфэйре, — его необычайно ясные, прозрачные глаза. Сложный цвет — то ли зеленый, то ли голубой… Нет, морской волны. Не знаю, почему я не обращала внимания на это раньше. Наверное, из-за того, что всегда видела Джуда Лоу в роли, а в роли — мы все знаем, он один из самых одаренных актеров современности — это был не совсем Джуд Лоу.
То есть совсем не Джуд Лоу. Не Джуд Лоу, который сейчас сел в кресло передо мной, — с его улыбчивостью и серьезностью, расслабленностью и сосредоточенностью… С его прямым, откровенным взглядом глаз чистой морской воды. Взглядом человека, который не намерен играть, не собирается исполнять никакую роль. Он пришел, чтобы ответить на мои вопросы.
В нем есть чисто британская прямота и простота реакций. Он удивляется — и тогда поднимает брови. Мой вопрос кажется ему забавным — и он громко смеется. А если раздражает — хмурится. Лоу не считает нужным скрывать, что он чувствует. И совершенно непонятно, как ему удается сохранять это свое свойство в его обстоятельствах — когда он звезда кино и желтой прессы, один из самых интересных мужчин нашей планеты и, в конце концов, отец пятерых детей от трех женщин.
Но так или иначе я собираюсь воспользоваться этой его прямотой. А поэтому начинаю с извинений.
Psychologies: Извините за вопрос…
Джуд Лоу: ???
Нет, правда, я собираюсь задать вопрос очень личного свойства… Лысина. Потеря волос мужчиной в определенном возрасте. Знак приближения старости, утрата привлекательности… Я спрашиваю вас, потому что видела ваши сравнительно недавние фото в шляпе, будто вы старались скрыть потери. А потом взяли и постриглись очень коротко. И заслужили похвалу от мужских журналов в номинации «лысеть с достоинством». Вы смирились с возрастными изменениями? И вообще, как к ним относится человек вашей внешности, исключительной, как известно?
Если коротко: с энтузиазмом. Возраст — не меньший капитал, чем внешность. Но я-то ее никогда не осознавал как капитал. Хотя нет никакого сомнения, что она очень помогла мне в карьере. Но она и мешала мне, ограничивала. Вообще, я задумался над ее ролью в жизни мужчины только перед съемками в «Молодом Папе»: Паоло (режиссер сериала Паоло Соррентино. — Прим. ред.) честно сказал мне, что фактор внешности героя имеет в фильме определенное значение.
Это красивый человек, решивший стать монахом. Отказаться от всех удовольствий, которые могла предоставить ему внешность. Это какое нужно иметь высокомерие! Я серьезно: высокомерие — заявить, что ты выше человеческого… Но, если честно, мне было свойственно что-то в том же роде — не того градуса, но того же разбора. Я маниакально боялся, что внешние данные заштампуют меня — что мне будут доставаться роли красавчиков, потому что я, видите ли, красавчик.
Когда мы все собираемся вместе — отец, мама, сестра Наташа с тремя детьми, ее муж, мои дети — я чувствую: вот настоящее счастье
И за моим лицом никто не потрудится рассмотреть, что я могу как актер. Я был настроен на борьбу — на то, чтобы больше не соглашаться на такую работу. И, например, упорно отказывался от роли красавца и соблазнителя, наследника огромного состояния в «Талантливом мистере Рипли», за который потом получил номинацию на «Оскар». Энтони (режиссер Энтони Мингелла. — Прим. ред.) приглашал меня три раза.
В последний раз я сказал, что эта роль не совпадает с моим представлением о развитии карьеры и амплуа. На что Энтони рявкнул: «Да нет у тебя пока никакой карьеры! Просто снимись в этом фильме, а дальше можешь хоть всю жизнь играть Квазимодо, идиот!» И тут я понял, какое это и в самом деле жалкое зрелище: молодой мужик, который изо всех сил старается выпрыгнуть из собственного тела, потому что видит себя кем-то другим.
Но я всегда знал: внешность — плохой союзник в важном деле жизни. Мне всегда было ясно, что когда-нибудь она кончится, и я по этому поводу не переживаю. А в шляпе снимался потому, что с моей лысиной никак не могли смириться фотографы. «Глянцу» вообще трудно совладать со старением своего героя. А мне теперь легко — я продолжаю работать, мне достаются роли, о которых в молодости я и не мечтал, дети подрастают, и некоторые уже ого-го как вымахали.
О них тоже хочется спросить. Ваш старший сын уже взрослый человек, 22 года. Двое других подростки. И есть маленькие дочки. Как справляетесь с ситуацией?
Да никак не справляюсь — нет никакой ситуации! Просто они — самое важное в моей жизни. И всегда так было. Когда родился Рафферти, мне было всего 23, я тогда начал активно сниматься, мне удавалось сыграть что-то любопытное, что нравилось самому, я чувствовал, что возможен успех, но главным своим достижением считал сына.
Мне всегда нравилась идея отцовства, мне хотелось быть отцом — и как можно большего количества детей! Не смейтесь, это правда. Я вообще считаю, что единственное, из-за чего стоит жить, — это семья. Шум, гам, ссоры, слезы примирения, общий смех за ужином, узы, которые невозможно отменить, потому что они — кровные. Я поэтому обожаю бывать у родителей, они живут во Франции.
Когда мы все собираемся вместе — отец, мама, сестра Наташа с тремя детьми, ее муж, мои дети — я чувствую: вот настоящее счастье. Чего-то более настоящего и быть не может.
Но ваш первый брак закончился разводом…
Да… И для меня так закончилась эпоха. Понимаете, 90-е у нас в Британии… У меня тогда было это неповторимое чувство — что все возможно. В Лондоне ощущался какой-то необыкновенный, прозрачный воздух. У меня был сын. Я был смертельно влюблен в Сэйди (актриса и дизайнер Сэйди Фрост, первая жена Лоу. — Прим. ред.).
У меня были по-настоящему качественные и заметные роли в театре. Я сыграл в «Талантливом мистере Рипли». И наконец появились деньги. Британское кино, британский поп совершили фантастический прорыв. Тони Блэр во главе страны приглашает кинорежиссеров и рок-музыкантов на Даунинг-стрит, будто спрашивая: чего вы от меня хотите, что мне делать?..
Я думаю, браки распадаются именно поэтому: люди утрачивают схожесть целей, ощущение общего маршрута в жизни
Это было время надежды — мои 20+. А в 30+ дела обстояли совсем иначе. Эпоха надежд, юность закончились. Все устоялось и пошло своим ходом. Мы с Сэйди долго были вместе, растили прекрасных детей, но мы становились все более разными людьми, то, что так роднило нас 5 лет назад, истончалось, испарялось… Я думаю, браки распадаются именно поэтому: люди утрачивают схожесть целей, ощущение общего маршрута в жизни. И мы расстались.
Но это не значит, что мы перестали быть семьей. Дети жили неделю у меня, неделю у Сэйди. Но когда они жили у Сэйди, моей обязанностью было забирать их из школы — она была напротив моего дома. Да я бы и вообще предпочел с ними не расставаться — ни с одним из них.
НЕНАСТНЫЙ ДЕНЬ ВУДИ АЛЛЕНА
Фильм «Дождливый день в Нью-Йорке», кажется, был обречен на успех на родине автора. Вуди Аллен из своих киностранствий наконец возвращается на Манхэттен, где разворачивалось действие его картин, ставших современной классикой.
Но студия Amazon решила не выпускать фильм в Америке: Дилан, приемная дочь Аллена от Мии Фэрроу, вновь выдвинула против него обвинения, предъявленные ею еще в 1992-м, — якобы Аллен допустил в отношении нее, семилетней, сексуальные домогательства. Аллен обвинения отрицает, суд еще в том же 92-м не нашел доказательств его вины, но теперь на гребне движения MeToo потеряла самообладание студия, а за ней и звезды фильма: Тимоти Шаламе и Ребекка Холл объявили, что жертвуют свои гонорары организациям, борющимся с сексуальным насилием.
И только Джуд Лоу самообладание сохранил. В одном из интервью он сказал: «Это позор, что фильм Аллена не выходит в прокат в США, и подобные вопросы должен решать суд, а не общественность под воздействием сильных эмоций». «Дождливый день в Нью-Йорке» в российском прокате с 10 октября.
Но младшие дочки живут со своими матерями — отдельно от вас…
Но всегда присутствуют в моей жизни. А если в этом есть перерыв — то в мыслях. Я всегда думаю о них. Софии — 9, а это сложный возраст, когда человек начинает осознавать свой подлинный характер и не всегда может с ним совладать... Аде 4, я за нее волнуюсь — она ведь совсем маленькая, а я не все время рядом… Во мне многое от моего отца: от любви к костюмам-тройкам, он же учитель, — до постоянного бесплодного стремления заслонить детей от невзгод жизни.
Бесплодного?
Ну конечно. Можно научить их переходить улицу только на зеленый свет, но нельзя уберечь от разочарований, горьких переживаний, это все только родительское самомнение. Но можно показывать, что ты всегда рядом и на их стороне.
Мне пришлось извиняться за связь на стороне
И никогда не осуждать, что бы они ни совершили?
Ну… всегда стараться понять своего ребенка. Они ведь действительно продолжение нас со всеми нашими ошибками и родительскими достижениями. А когда понимаешь — ты уже, что называется, по умолчанию на стороне ребенка.
Старшие — Рафферти и Айрис — кажется, идут по вашим стопам: пока на подиуме, но, возможно, и кино не за горами. Вы как-то включены в этот процесс?
Ну, Раффи… По-моему, подиум для него — это скорее способ подработать. Я помню себя в 18 с первыми деньгами после первой роли — это было чувство безграничной свободы и самоcтоятельности. Вот и для него собственные деньги, им самим заработанные, — это новое качество существования и осознания себя. Он видит себя музыкантом, играет на четырех инструментах, включая фортепьяно и гитару, с прекрасными результатами окончил колледж и пытается развить собственный музыкальный лэйбл. А Айрис…
Послушайте, она и Руди, мой младший сын, — еще, по большому счету, подростки. А подростки переживают адский период — пытаются найти себя и свое место среди других. Это сложно. Люди, которые им ближе всего, первыми это ощущают — и самым драматическим образом. Но когда тинэйджер выходит из своего ада, а ты рядом, он вдруг осознает, что ты вовсе не такое уж чудовище, как ему казалось.
Так вот, я смиренно жду конца этого периода. Если кто-то из детей захочет стать актером, я свое мнение выскажу — просто потому, что у меня в этом деле есть опыт. Но исключительно если меня спросят. Я вообще отвечаю теперь только на заданные вопросы. Захотят ли они прислушаться к ответу? Не факт. Но и это их право. Мы все имеем право на глупости, в конце концов. И в целом — быть глупыми.
Но ведь есть же что-то, чему родители должны научить детей, кроме правил поведения за столом, разве нет?
Знаете… Ну конечно, знаете — про тот период в моей жизни, когда пришлось извиняться за связь на стороне и воевать со СМИ. Ну да, та самая история: таблоиды корпорации Руперта Мердока незаконно прослушивали телефоны звезд, в частности и мой. Потом это привело к судебным разбирательствам и утверждению новых стандартов в журналистике в отношении источников информации.
Но тогда у меня была связь с няней моих детей, прослушка телефона помогла папарацци узнать об этом, сенсацию опубликовали мердоковские СМИ, и мне пришлось извиняться перед Сиенной… (британская актриса и модель Сиенна Миллер, с которой Лоу был помолвлен в 2004 году. — Прим. ред.). Да, я давно живу в стеклянном доме — моя жизнь просматривается лучше жизней других.
Я даже детям говорил, что на самом деле есть два Джуда Лоу — тот, что в лучах софитов, и другой — их отец, и я убедительно прошу их не путать. Но та история сделала меня… фанатичным стражем личного пространства. И вот об этом я говорю детям: живя в мире с «Фейсбуком» (запрещенная в России экстремистская организация), с «Инстаграмом» (запрещенная в России экстремистская организация), с Youtube, важно оставлять хоть чуть-чуть себя только для себя и самых близких. Человек, конечно, социальное существо. А мне нужны существа родные.
И об этом говорит ваш новый брак после стольких лет жизни многодетным холостяком?
Да! И мне теперь даже кажется, что я выбрал Филиппу (Филиппа Коан стала женой Джуда Лоу в мае этого года. — Прим. ред.) не только потому, что влюблен в нее, а еще и потому, что уверен в ней — вот именно в том, что она моя и только моя. Да, она как бизнес-психолог ведет активную социальную жизнь, но есть часть ее, которая отдана только мне… Да и потом… Я ведь тоже читатель «Фейсбука»! (запрещенная в России экстремистская организация) Некоторые тамошние авторы меня поражают: похоже, они не оставляют неописанной ни одной мысли, ни одной встречи, ни одной вечеринки… Собственная ценность для мира кажется им безграничной! Для меня это чрезвычайно странно. У меня такого нет.
Но как можно быть актером, звездой и при этом не быть хоть немного нарциссом?
Ну, знаете… можно быть, например, кактусом. Их цветы мне нравятся даже больше.
Три любимых вида Джуда Лоу
Ангкор-Ват
«Я появился там впервые в середине 90-х. Еще не было такого количества отелей, и жили мы в очень скромной гостинице, — рассказывает Лоу об индуистском храмовом комплексе Ангкор-Ват. — Из нее открывался вид на храм, из окна я видел вечность. Это какое-то религиозное чувство — понимание, насколько ты мал. Но и гордость за себе подобных, за людей, которые смогли создать такую красоту и мощь».
Дои
«Пожалуй, лучший вид из окна — из моего дома, — признается Лоу. — Там небольшой сад, низкий забор с живой изгородью. И одно высокое дерево. Платан. Когда под ним Софи играет с Адой, я могу наблюдать за ними, кажется, бесконечно. Мои дети. Мой дом. Мой город».
Остров
«Маленький остров в Таиланде, далекий от цивилизации. Очень простая маленькая гостиница. И природа на 5 звезд! — с восторгом вспоминает актер. — Девственная, нетронутая человеком. Бесконечный океан, бесконечный пляж. Бесконечное небо. Главный вид — на горизонт. Там я остро почувствовал: мы не умираем. Мы растворяемся в бесконечной свободе».
