Мой терапевт сказал: «Ты привыкла чувствовать только сильные эмоции, остальные — не считаются»

Я всегда была очень чувствительной. В детстве я помню постоянное чувство дискомфорта, потому что мне эмоционально больно, тревожно или страшно. Мне часто говорили «не преувеличивай», но я никак не могла понять, что нужно сделать, и пыталась просто сама стать меньше, чтобы не чувствовать.

Когда я стала старше и вошла в подростковый возраст, я впервые серьезно влюбилась. И у меня закружилась голова. Эмоции были настолько сильны, что сознание полностью затмевалось и в глазах были одни радуги. Однако насколько высоко я поднялась в небо, настолько же глубоко я рухнула в пропасть после расставания.

Моя первая в жизни гипомания тоже началась с влюбленности. Поскольку гипомания была все же скорее смешанная, я испытывала очень двойственные эмоции: то я летала под облаками и ярко и остро чувствовала жизнь, то в момент осознавала весь ее тлен, и тогда даже словами не могла описать ту эмоциональную боль, в которую я погружалась.

Мой путь в ремиссию был очень долгим, он включал в себя работу с эмоциями на психотерапии. Я училась их отличать, называть, проживать. Сначала было очень трудно — я распознавала только самые базовые. Потом начали проявляться оттенки. Затем добавилось понимание, при каких условиях они возникают и как с ними жить. В конечном итоге я осознала, что все эмоции нормальны и все эмоции конечны. Это именно то, что помогает мне в тяжелые времена.

По мере этого небыстрого обучения «эмоциям» я начала понимать: раньше я обращала внимание только на самые сильные эмоции. Поэтому особенно сильно я любила влюбленность — это состояние ассоциировалось у меня с пиком счастья и наслаждения, биохимический коктейль в мозгах вызывал эйфорию, схожую с эйфорией в гипомании. Все же остальные эмоции я отбрасывала как незначительные. Я чувствовала либо все, либо ничего. Это создавала своего рода аддикцию к ярким эмоциям и дестабилизировало меня в сторону гипомании. Мало-помалу я научилась чувствовать более тонкие оттенки и аккуратно обращаться с более слабыми, чем я привыкла, эмоциями.

Что мне это дает? Самое главное в моем случае — стабильность. Кроме того, я теперь умею чувствовать жизнь, я не заморожена. Я знаю, что мне может быть радостно или больно не только на пределе моих эмоциональных возможностей, и именно это я и называю осознанностью.