«Вокруг — лужа крови, как в кино»: как психолог пережила коллапс в аэропорту Шереметьево

Последние три дня в аэропорту Шереметьево открыли портал в ад.

Напротив очереди к стойкам регистрации какой-то мужчина упал лицом в пол и рассек голову о кафель. Вокруг — лужа крови, как в кино. Врачи помогали ему прийти в сознание, а я стояла и думала: ничем хорошим этот день не кончится.

Пришла отбивка — наш рейс перенесли на два часа. Значит, торопиться уже некуда. Рейсы задерживали на 2, 3, 5 и 7 и более часов. Кто-то ждал с прошлой ночи и справлялся как мог. Мужчина сзади смотрел рилсы на полной громкости. Молодой курсант кидал свою сумку с разбегу на двадцать метров. Девушка отвоевывала чемодану право лететь в ручной клади, выкорчевывая у него колесики и умоляя втиснуться в ящик авиакомпании.

Обстоятельства были жутко нервными, уставшими и бессильными. Я, правда, склоняюсь к тому, что за бессилием обычно стоит ярость. В любом случае: чего бы там ни было — этого всего было чересчур.

У гейтов на нижнем этаже стояли толпы. Мы забрались в самый конец и встали у туалетов, зато — под кондиционером. Считайте, VIP-ложа. Потом еще и на рюкзаки сели — места стали еще более призовыми. Пассажиры в центре стояли так плотно друг к другу, что поворачиваться могли только головой. Чтобы посмотреть на табло, разумеется. А эта картина не менялась часами.

Наш рейс в Екатеринбург все-таки вылетел, но на шесть часов позже заявленного — с учетом всех задержек. К тому моменту мы уже засыпали дома, в своей кровати. В борьбе с несправедливостью и смирением с ней же победило смирение. Подавила ли я ярость, направленную на сотрудников аэропорта, геополитику, мироустройство в целом? Пожалуй, да.

От бессилия я злилась даже на дядю, который, конечно, не виноват, что его юбилей выпал именно на 7 июля, но все-таки. Полетела бы в другой день — может, и не случилось бы столь серьезных сдвигов в системе. Впрочем, случилось бы что-то другое.

Когда я думаю о том, что помогало мне держаться на плаву и не впадать в истерику, на ум приходят две вещи: терапевтическая позиция и опора на собственные ограничения.

Когда работаешь психотерапевтом, твоя задача — копить напряжение, уплотняя и перерабатывая его, чтобы затем выбрать подходящую форму для разрядки. Это похоже на коллекционирование. Отмечаешь, как в ходе сессии меняется твое состояние. Называешь феномены. Хранишь. Возвращаешься. Просматриваешь. Строишь гипотезы. Если нужно — достаешь и пользуешься.

И остаешься рядом, не ожидая, что контакт вот так возьмет и случится. Хотя надеяться, как мне кажется, нужно до последнего. И, конечно, сохранять любопытство. Это обязательно. Сопровождать клиента в его собственной жизни без неподдельного интереса и включенности не получится никак.

В Шереметьево со мной сработала та же идея. Не случится — не прилечу, значит, увижусь с семьей позже. Я буду наблюдать за ощущениями, копить их, всячески препарировать и, если повезет с аудиторией, сцеживать их в мир. Писать этот текст, например.

Я не улечу сегодня. Но увижусь с теми, с кем хотела. Обязательно. И подарки привезу, и за столом посидим. Обниму дядю и сестру. Тем более их дни рождения идут друг за другом. Мы выпьем чай с видом на закат и цветущий сад.

Но сейчас я бессильна перед обстоятельствами, потому что я — всего лишь человек. Я много чего не могу. Эта мысль — как воздух после дождя: освобождает от груза неопределенности, создает фундамент для здоровой психической жизни.

Когда определяешь собственные ограничения — появляется пространство быть несовершенным, не предусматривать всего, не гнобить себя за свою «человечность» и, кажется, самое главное — выдерживать устройство мира с меньшими потерями для нервной системы.

Руководствуясь этими принципами, мы аннулировали билет на рейс и купили другой — на следующий день. И я хоть и проведу с семьей меньше времени, чем планировала, зато буду знать, что приложила все возможные усилия, чтобы быть в стабильном состоянии. Потому что день после потной нервотрепки, уступающей место удушающему ожиданию и наоборот, вряд ли сложился бы удачно. Все-таки важнее качество, а не количество.

А еще — иногда нужно просто сдаться. Сложить ощущения, феномены и гипотезы в уютный внутренний сосуд. Не разбираться до конца. Не побеждать. Просто жить — надеясь, что все будет правильно. Булгаков писал, что на этом построен мир.

В Екатеринбурге сейчас, кстати, прекрасная погода. Только что прошел дождь.