Кадр из фильма «Асса»
Во второй половине восьмидесятых годов становилось понятно, что политические процессы в стране необратимы. И, как обычно, все происходящее так или иначе отражалось в культуре и искусстве. Если говорить о поп- и рок-музыке, стоит отметить, что в это время появилось несколько песен, которые до сих пор считаются «гимнами перестройки».
Одна из самых известных (а возможно, и самая известная) — песня «Перемен!» группы «Кино» (также ее называют «Хочу перемен!» или «Мы ждем перемен!»). Впервые она была исполнена в 1986 году на одном из фестивалей Ленинградского рок-клуба и стала не просто одной из знаковых в творчестве «Кино»: в соответствии с опросом, который провел журнал «Русский репортер», песня заняла восьмое место в перечне самых популярных в России стихотворных строк.
Текст «Перемен!» очень точно ложился в канву происходящих в стране событий:
Пеpемен тpебyют наши сеpдца,
Пеpемен тpебyют наши глаза.
В нашем смехе и в наших слезах, и в пyльсации вен
Пеpемен, мы ждем пеpемен!
Но можно ли сказать, что музыканты «Кино» пели именно о перестройке? Скорее, это было некое предчувствие грядущих изменений, желание нового.
Особенно если посмотреть на дату выхода песни: в политике перестроечный процесс еще даже не был запущен, о гласности и ускорении, которые позднее начнут ассоциироваться с именем Горбачева, пока еще не трубили на всех углах и из каждого телевизора. Эту точку зрения позднее подтверждал в интервью участник группы «Кино» Георгий Гурьянов: «Когда была написана песня „Перемен!“, еще только начинался 1985 год, не было ни перестройки, ни ускорения, она никакого политического смысла не имела, а только философский. Она была, если выражаться простым народным языком, о беспокойстве, неудовлетворении. (…) Тогда все были очень любопытными и любознательными. Потом уже эту песню сделали чуть ли не лозунгом или гимном».
Беспокойство и неудовлетворение — удачные эпитеты для времени, которое мы описываем.
Кого-то радовали назревшие перемены — в конце восьмидесятых еще никто не мог предугадать, каким разгулом преступности и какой экономической ямой обернутся для страны надвигающиеся девяностые. Кто-то, наоборот, опасливо вспоминал легендарное древнее проклятие «чтоб тебе жить в эпоху перемен!» и видел в рокерах нечто наподобие всадников апокалипсиса, танцующих на костях погибающей советской державы.
Песня «Перемен!» вошла в фильм «Асса», снятый в 1987 году режиссером Сергеем Соловьевым. Кстати, отечественный кинематограф конца восьмидесятых — девяностых годов — отдельная страница в истории искусства. Как метко выразились о нем на одном из форумов, «балаган, смешанный с тленом и безысходностью». В советское (а чуть позднее — российское) кино проникали запретные еще недавно темы: зрители со смешанными чувствами оторопи и ужаса взирали на интимные сцены, на эпизоды из жизни представителей городского дна, на развлечения тех, кто считает себя богемой, на суровые будни бандитов… Кстати, вы не смотрели ранние постсоветские ужастики, наподобие «Прикосновения» 1992 года? Посмотрите, когда будет настроение.
Манифестом перестройки называют также иногда песню группы «Кино» «Дальше действовать будем мы!» из альбома «Группа крови» 1988 года.
Что же касается «Ассы», фильм представлял собой нечто вне жанров — своего рода социальную зарисовку современности. Музыканты, криминальные авторитеты, любовная линия — все это обрамлялось песнями популярных рокгрупп (многие исполнители появились на экране в так называемых камео) и символически завершалось песней «Перемен!».
«Манифесты нового времени» исполняла и группа «Алиса». Песня «Мы вместе!» была написана для первого студийного альбома группы «Энергия», выпущенного «Мелодией» в 1988 году: Песня «Мы вместе» в исполнении группы «Алиса».
Импульс начала, мяч в игре,
поиски контакта, поиски рук.
Я начал петь на своем языке,
уверен, это не вдруг.
Я пишу стихи для тех, кто не ждет ответов на вопросы дня.
Я пою для тех, кто идет своим путем, я рад, если кто-то понял меня.
Мы вместе! Мы вместе! Мы вместе! Мы вместе!
Не менее знаковой впоследствии будут называть песню «Алисы» «Мое поколение»:
Hо если ты вдруг увидишь
мои глаза в своeм окне,
Знай, я пришeл помешать
тебе спать!
Ведь это моe поколение молчит по углам,
Моe поколение не смеет петь.
Моe поколение чувствует боль,
Hо снова ставит себя под плеть…
Как уже было сказано, в восьмидесятых — девяностых годах многое менялось с точностью до наоборот. В некоторых семьях доходило до взаимных проклятий, если, например, представители старшего поколения желали продолжать чтить идеалы коммунизма, а молодежь размахивала журналами, в которых публиковались статьи о преступлениях сталинского режима.
И это было не смешно. Не только потому, что ломались отношения между поколениями, — некоторые ровесники революции внезапно решали, что их жизни прошли под знаком ложных идеалов, и совершенно искренне не понимали, как жить дальше.
Казалось бы, при чем тут музыка? Очень даже при чем. Пересмотр идеалов и догм не мог не сказаться на ней. Характерное явление времени — популярность «белогвардейской романтики». Песни о нелегкой судьбе белых офицеров и царской семьи исполняются на каждом шагу и восторженно принимаются чувствительной публикой. Классические примеры — творчество Александра Малинина и Игоря Талькова. Песня Талькова «Россия» была впервые исполнена автором в 1989 году, когда отказ от «руководящей линии партии» еще не произошел, и вполне могла принести много неприятностей и самому автору, и тем, кто выпустил ее в эфир:
Листая старую тетрадь
Расстрелянного генерала,
Я тщетно силился понять,
Как ты смогла себя отдать
На растерзание вандалам. (…)
Тебя связали кумачом
И опустили на колени.
Сверкнул топор над палачом,
А приговор тебе прочел
Кровавый царь, великий гений.
«Россию» позднее назвали социальной рок-балладой, а некоторые даже писали о том, что именно эта песня стала причиной гибели певца: мол, определенные силы не простили ему такого «антисоветского гимна».
Чуть позднее белогвардейскую тему с песней «Есаул» продолжил Олег Газманов.
Кстати, у нас сейчас есть возможность наблюдать за очень интересным явлением: если в восьмидесятые — девяностые на волне отказа от догм миллионы людей дружно ринулись критиковать советскую власть и хвалить белых, сейчас мы наблюдаем обратное явление: «наевшись свободы», многие снова превозносят идеалы коммунизма и рассуждают о социальной справедливости с точки зрения Ленина, Сталина и их соратников.
Летом 1987 года в телеэфир впервые вышла программа «Прожектор перестройки»; в сетке вещания она стояла сразу после вечерней программы «Время», освещавшей новости дня. За 10–15 минут «Прожектор» освещал ход перемен в стране.
Еще один весьма заметный музыкальный манифест появился в эфире Центрального телевидения СССР в новогоднюю ночь 1988 года. Это была песня Криса Кельми и Маргариты Пушкиной «Замыкая круг» в исполнении 23 известных роки поп-исполнителей:
Замыкая круг, ты назад
посмотришь вдруг,
Там увидишь в окнах свет,
сияющий нам вслед.
Пусть идут дожди, прошлых бед
от них не жди,
Камни пройденных дорог сумел пробить росток.
Открывались в утро двери,
И тянулись вверх деревья,
Обещал прогноз то снег, то зной.
Но в садах рожденных песен
Ветер легок был и весел
И в дорогу звал нас за собой…
Конечно же, никуда не делись песни, не претендовавшие ни на глубокий смысл, ни на положение социального манифеста. Песенки, написанные по шаблону «я ее/его люблю, а он (а) меня нет» и так далее в конце восьмидесятых — девяностых годах, заполняли значительную часть эфира.
К уже упоминавшейся категории «стало можно» относятся песни, в которых автор (поэт, исполнитель) высказывал явную тоску по жизни за бугром: после падения железного занавеса страны Европы и Америки представлялись неким буржуазным раем со сказочными молочными реками и кисельными берегами. Классический пример — American boy в исполнении «Комбинации».
Если раньше считалось, что петь нужно о высоком (ну если не об идеалах социализма, то хотя бы о высоких чувствах), то теперь со сцены откровенно заявляли о желании иметь московскую прописку или вишневую «девятку». О, эта самая «девятка» была настоящей героиней эпохи!
Для тех, кто не застал лихие девяностые, уточним: если сейчас на дорогах можно увидеть миллионы шедевров зарубежного автопрома, то в советскую эпоху их было крайне мало. Перестроечные времена немного увеличили количество импортных машин на наших улицах, но основную их массу все равно представляли собой «Москвичи», «Жигули», «Запорожцы» или чуть реже «Волги». И одной из самых популярных машин была «девятка» — «ВАЗ-2109», она же «Лада», она же — одна из моделей «Жигулей».
Волжский автомобильный завод «АвтоВАЗ» в 1970 году начал выпуск автомобилей марки «Жигули», самый первый вариант которых получил народное название «копейка». Кстати, «копейка» была не так проста: образцом для нее послужил итальянский Fiat.
Советское правительство дало представителям автопрома команду: нужно создать новый автомобиль, который мог бы себе позволить приобрести рядовой советский человек! Но при этом автомобиль должен был отличаться в лучшую сторону от всех предыдущих моделей отечественных легковых машин. Именно поэтому обратили взгляды в сторону европейских производителей.
Итак, Fiat немного доработали, укрепили, слегка переработали двигатель — и на свет появился «ВАЗ-2101», он же «копейка». Машина быстро завоевала народную любовь, только за первый год было выпущено около 100 000 экземпляров. А через два года по советским дорогам бегало уже более миллиона «копеек». Недостатки у них, конечно, тоже имелись — например, машина достаточно часто нуждалась в ремонте, особенно после долгих пробегов по отечественным дорогам. Но населению нравились относительно невысокая цена и недолгая очередь. Напомним, что приобрести автомобиль в СССР просто так было нельзя — приходилось ждать, когда с конвейера сойдет именно ваша дорогая машинка. И ждали иногда по несколько лет!
За «копейкой» последовало еще несколько модификаций, а в середине восьмидесятых начали выходить «Лады» — второе поколение «Жигулей». К ним-то и относилась «девятка».
На «девятках» разъезжали предприниматели и бандиты, интеллигенты и руководители средней руки. И группа «Комбинация» отдала должное популярности этого автомобиля, исполнив песню о том, как некая девушка ревнует парня к его «вишневой девятке», с которой он проводит больше времени, чем с ней.
О чем еще пели? Обо всем. Исчезновение худсоветов, определявших, о чем можно петь, а о чем — нет, привело к небывалой пестроте тем и сюжетов. «Билет на балет» (Игорь Корнелюк), «Яблоки на снегу» (Михаил Муромов), «Алешка» и «Девочка моя синеглазая» (Женя Белоусов), «Отпустите меня в Гималаи» (Маша Распутина), «Синий туман» (Вячеслав Добрынин). Наверняка у тех, «кому за…», все эти мотивы немедленно начали проигрываться в голове?
Интересно было наблюдать за внешним видом певцов. Некоторые (в основном те, кто был на эстраде уже давно) оставались верны стилю старых добрых ВИА и не особо следовали диковатой моде конца восьмидесятых — начала девяностых: Эдита Пьеха, София Ротару… Кто-то, как Валерий Леонтьев, сделал выбор в пользу гораздо большей экстравагантности. Ну а исполнители более молодого поколения часто откровенно подражали звездам Европы и Америки.
Множество иллюстраций, исторических комментариев и ностальгических отсылок делают эту книгу отличным подарком и для тех, кто помнит перестройку по песням молодости, и для тех, кто знает про «лихие 90-е» только из песен Dead Blonde, каверов на «Кино» и сериалу «Слово пацана».
