Заложники воспитания или все же свободные личности: рассуждения психолога о семейном сценарии

И точно так же мне кажутся избыточно обобщенными рассуждения о том, что каждое следующее поколение обречено повторять родительскую модель в собственной семейной жизни. В конце концов, обращаясь к опыту самого Толстого: и его брак с Софьей Андреевной разительно отличался от родительских, и их многочисленные дети — к счастью или к сожалению — вовсе не воспроизвели «дословно» правила, ошибки, драмы и радости отца с матерью.

Впрочем, литература и кинематограф вообще оказывают чрезмерное воздействие на состояние умов и на суждения, которые становятся общим местом и принимаются как аксиомы.

Муж демонстрирует все признаки домашнего тирана? А, так это у него наверняка отец таким же был. Жена изменяет и не видит в этом ничего дурного — ну, это она, поди, в мать пошла. В семье экономят до болезненной скупости — это уж как пить дать от родителей передалось.

А добавим к тому устойчивые «народные мудрости» — например, обладающую поразительной живучестью рекомендацию перед вступлением в брак: посмотри, мол, на будущую тещу — и поймешь, какой станет твоя жена; посмотри, как устроены отношения в семье жениха — и вот перед тобой готовый слепок судьбы твоего собственного брака.

Так ли это на самом деле? Неужели мы действительно заложники готовых моделей чужих отношений? Да есть ли у нас вообще хоть какое-то пространство для собственных выборов, реакций и поступков? Можем ли мы жить «от противного» — или все попытки что-то изменить обречены на поражение?

Давайте попробуем разобраться в этой проблеме со всех сторон.

Насколько важен родительский образец

У ребенка нет иного способа получить первичные представления об отношениях в семье, кроме как из единственных реалий, которые доступны ему довольно долго. Но в какой-то момент пространство для наблюдений расширяется, и можно увидеть иные примеры, посмотреть, как все устроено в семьях соседей, друзей родителей, родственников, родителей одноклассников.

Поначалу эти наблюдения не критичны (хотя бы потому, что пример собственных мамы и папы обладает почти религиозной непогрешимостью, является уникальной неоспоримой нормой). Со временем — и это точно так же логично — взрослеющий ребенок потихоньку развивает навыки сопоставления и анализа. Он уже не только видит отличия, он отваживается признавать наедине с собой, что что-то кажется ему «лучше, чем у нас», а что-то — хуже.

И вот это — ключевая развилка. Что «сыграет»? Религиозный страх нарушить табу, предать семейные установки, пойти другим путем — или храбрость в решении попробовать иное, исследовать и принять чужой опыт. Пожалуй, это — первое и главное испытание в процессе взросления: научиться обращаться с представлениями «свой/чужой, свое/чужое» и выбрать подходящее не из слепой верности, а с открытыми глазами. Вот на этом уровне мы действительно можем говорить о независимости.

Как именно родительский образец влияет на человека

Ребенок хрупок, но гибок, и его способ воспринимать, учиться на примере, слушаться или протестовать, адаптировать «под себя», справляться принимает самые разные формы. В любом случае он смотрит на родителей — и делает выводы, подчас определяющие.

К чему этот пример? К тому, что острое впечатление от дурного поступка взрослого может спровоцировать как его повторение (если человек подвержен нерассуждающему воздействию авторитета и в своей слабости жаждет силы через самоутверждение за счет другого), так и категорическое отторжение (если помнит причиненную боль и не хочет, чтобы кому-то было так же плохо).

Можно лгать другим, потому что у авторитетного человека это получалось ловко и безнаказанно, а можно помнить, как ранила ложь. Можно предавать и использовать, потому что авторитетный человек за счет этого обрел славу и деньги, а можно помнить, как сам едва не погиб, став жертвой предательства и манипуляций.

Ребенок, которому родители мягко рассказывали, что воровать — плохо, возможно, чувствует истинность этой заповеди слабее, чем тот, кого однажды обокрали. Как бы там ни было, все это — воспитание чувств на конкретных примерах.

Девочка, видевшая, как страшно страдал отец из-за измен матери, становится верной женой в собственном браке и предельно болезненно в принципе воспринимает тему адюльтера. Мальчик, видевший, чего стоило матери пьянство отца, практически не употребляет алкоголь на уровне физиологического отвращения в своей взрослой жизни. Ребенок, видевший, как мать выкраивала крохи и скрывала даже пустячные траты от скупого мужа, демонстрирует даже излишнюю безоглядную щедрость в собственной семье.

Таких примеров я могу привести множество — и не все они, к слову, однозначно позитивны: человек, когда-то сильно ушибленный особенностями родительского брака, может вырасти, как бонсай, специфически «искривленным», и компенсировать тягостные особенности прошлого впадением в другую крайность — «лишь бы не как у них». И речь здесь, конечно, тоже о влиянии родительского образца, о несвободе и зависимости от него, сколь бы сам человек ни убеждал себя, что давно «сбросил оковы» и «даже не вспоминает».

Базовые сценарии родительских отношений

Какими бывают отношения между родителями? Я выделила следующие виды.

«Партнеры»

Это равные отношения между мужем и женой, дружеские, любовные, уважительные, признающие права каждого, сознающие ответственность друг друга, направленные на конструктивное разрешение конфликтов, автоматически подразумевающие взаимную снисходительность, прощение и признание заслуг.

«Абьюзер + жертва»

Один из супругов имеет неограниченную власть и влияние, второй подчинен и зависим. За первым — права, за вторым — обязанности. Первый всегда прав, второй всегда виноват. Первый судит, второй — подсудимый. Первый принимает решения, второй им следует (даже если эти решения — взаимоисключающие). Таким отношениям всегда сопутствует насилие: от вербального до физического.

«Враги»

Вне зависимости от того, связывала мужа и жену когда-либо любовь, или они изначально сосуществовали из каких-то недобровольных причин, их отношения построены на взаимной нелюбви, ощущении вражды, ожидании подвоха, осуществлении взаимных диверсий. Дети в такой ситуации неизбежно становятся заложниками, которых с переменным успехом вербуют и перетягивают на свою сторону, заручаясь как минимум количественной поддержкой.

«Соседи»

Супругов не связывает между собой ничего. Они живут вместе просто потому… просто потому что живут вместе. Им ни холодно, ни жарко от присутствия другого. Они не зависят друг от друга, равнодушны друг к другу, могут иметь «личную жизнь» на стороне, а могут и этого не делать. У них нет общих интересов, их обязанности в семье предельно формальны, им безразличны особенности личности друг друга. В лучшем случае они способны на взаимную поддержку в каких-то аспектах (здоровье, финансы), но она ничем не отличается от той, которую принято в рамках хорошего тона и простейшей социализации оказывать любому другому человеку.

Родители и психосексуальное развитие ребенка

Повторим важное, что еще заповедано Фрейдом: с самого начала и довольно долго первый и главный опыт наблюдений ребенка — родители. Его становление, в том числе в сексуальном аспекте, построено на том, что он видит и что считывает. Родительские фигуры не просто закладывают образцы привлекательности и модели поведения, но поначалу вообще сами являются объектами: маленькая девочка уверена, что, «когда вырастет», выйдет замуж за папу, маленький мальчик убежден, что со временем женится на маме.

На самом деле буквальное совпадение типажа в итоге вовсе не обязательно — а вот сравнение практически неизбежно: «Ты делаешь не так, как моя мама». Иногда это сравнение — в пользу избранника. Иногда — в упрек. И такое сопоставление применяется практически ко всем особенностям в собственном браке. Привычки и увлечения. Умение зарабатывать и тратить деньги. Бытовая аккуратность. Хозяйственные навыки. Но в первую очередь — градус тепла и проявления чувств наедине и на публике.

Здесь возникает множество вопросов:

• Были ли родители ласковы друг с другом?

• Обнимали ли друг друга, целовали ли, прикасались ли?

• Чувствовалось ли, что они привлекают друг друга именно физически?

• Был ли более сексуален кто-то один?

• Имели ли связи на стороне?

• Было ли об этом известно в семье — и как этому относились?

• Проводили ли отпуск вместе или порознь?

• Выходили ли вечерами только вдвоем или уезжали на выходные вместе, устраивая свидания друг с другом даже годы спустя?

• Видели ли родители друг в друге мужчину и женщину — или с какого-то момента свели друг друга исключительно к родительским функциям и стали именовать друг друга «мать» и «отец»?

• Что с течением времени родители говорили взрослеющим детям? Скажем, констатировала ли мать с усталостью, что сексуальные отношения неизбежно «нужно просто терпеть»? Намекал ли (а то и прямо говорил) отец, что измена нормальна? Наставляла ли мать, что «ссоры отдельно — постель отдельно, никогда нельзя тащить ссоры в постель и никогда нельзя наказывать мужа отсутствием секса»? Говорил ли отец, что предназначение жены — не только деторождение, и что совместная телесная радость в браке может не наскучивать годами?

Каждое такое наблюдение, каждый совет — кирпичик в сексуальном становлении взрослеющего ребенка. С годами он проходит почти неизменный путь. От начальной стадии «семейного романа» и Эдипова треугольника, когда отношения между родителями воспринимаются не критично, через подростковый период, когда они вызывают отторжение, отрицание, отвращение и критику, до взрослой жизни, когда человек их просто учитывает, принимает во внимание и отдает себе в этом отчет.

Как все это сказывается на браке ребенка

Для начала необходимо понять, как человек делает выбор, от чего отталкивается. Следует ли он модели «У меня будет как у них, потому что они были идеальны» или модели «Ни за что на свете не как у них». На это всегда накладываются еще и собственные обстоятельства и богатство вариантов. Кроме того, буквальной кальки не может быть как минимум потому, что в «сделке» участвует второй человек-избранник — с собственным багажом, с собственным семейным наследием.

Неслучайно трескучие народные мудрости настаивают на том, что лучшие браки получаются между выходцами из похожих семей.

Самые трудные, но и самые интересные примеры — когда связывают судьбы люди, у которых почему-либо практически отсутствовал хоть какой-то пример родительских отношений (ранние сироты, выходцы из детдомов) и которые вынуждены двигаться наощупь, на ходу сочинять и тестировать правила и строить совместность.

Браки, в которых один из супругов психологически сильнее другого, конечно, могут повторять модель предыдущего поколения: «верность невзирая на измены и абьюз», «взаимные измены», «партнерство на материальной основе», «романтическая взаимная любовь», «любовь, перешедшая в дружбу», «цивилизованный развод», «развод врагами», «жизнь как соседи», «совместная жизнь несмотря на взаимную нелюбовь», «вынужденный брак, который нельзя разорвать из-за чьих-то чужих взглядов и ожиданий»…

При этом могут подключаться и сложные психологические «крючки», подчас неосознаваемые: месть отцу через мужа (за обиженную мать), вознаграждение матери через жену (в благодарность и как компенсация).

Как обрести независимость

Подлинное взросление выражается в умении быть объективным — отстраненно анализировать себя и окружающий мир, видеть достоинства и недостатки, делать выбор, что-то принимать, а от чего-то отказываться. Не следовать автоматически заданным образцам и правилам, а сознательно брать их за основу или менять.

Даже самый деструктивный родительский пример можно сделать полезным. Для этого достаточно действовать так же, как если бы мы разбирали какой-то механизм: какие в нем есть детали, для чего они, как они стыкуются друг с другом и зависят друг от друга, какие можно заменить, а какие незаменимы, почему ломается, как починить, что можно отремонтировать, а что восстановлению уже не подлежит.

Для этого нужно спросить себя:

• Что в ней работало, а что нет — и почему?

• От чего родителям было хорошо друг с другом, а от чего — плохо?

• Какой отпечаток это накладывало на климат в семье?

• От чего нам было хорошо дома с мамой и папой, а от чего — плохо?

• Что бы мы хотели, чтобы точно так же пережил наш собственный ребенок, а от какого своего опыта хотели бы уберечь его во что бы то ни стало?

Также стоит представить себе (а то и буквально составить) таблицу, в которой перечислены базовые и дополнительные, но важные, составляющие семейной жизни (в принципе, здесь можно отталкиваться даже от пирамиды потребностей Маслоу — если воспринимать брак как живой организм, как уникальную личность, к нему вполне применима эта иерархия). Она может выглядеть так:

1. Деньги. Сюда относятся семейная финансовая модель, отношение к деньгам, к тратам, накоплению. Способ хранения средств, формирование пассивного дохода, формат ведения бюджета.

2. Распределение ролей в браке. Был ли главный и подчиненный? Или это было равное партнерство? Что насчет «мужских» и «женских» обязанностей?

3. Работа. «Все профессии важны, все профессии важны»? — или чья-то действительно значима, а чья-то — «игрушки-бирюльки»? Работают оба или только один? Кто-то работает в офисе, а что-то на фрилансе — и как к этому относятся оба? Работа требует жертв или работой приходится жертвовать, потому что к ней ревнуют?

4. Досуг. Дома? Вне дома? Интеллектуальный, спортивный, культурный, творческий? Совместный или отдельный? Многолюдный или уединенный? Кто-то уступает и жертвует своим комфортным досугом ради другого?

5. Социализация. «Открытый дом» — или «моя крепость»? Много друзей и приятелей — только родственный клан — «двумя парами» — или интровертный «узкий семейный круг»?

И вот так работаем с каждым критерием: принятая в семье речь (вежливая, неформальная, допускающая ругательства, грубая, циничная, мягкая литературная), интонации (на крике, всегда очень тихо, уважительно или снисходительно), насилие (допустимо ли, чем ограничено и в чем выражается, существует ли формат наказания), вежливость (принято ли извиняться, как оформляется прощение, как выражаются и принимаются просьбы и благодарности), праздники (какие таковыми считаются, есть ли свои собственные, как отмечаются)…

А следующий шаг — оценка этих семейных особенностей:

• От них было хорошо или плохо?

• Пытались ли что-то изменить — и чем это заканчивалось?

• Ухудшались ли какие-то параметры с течением времени?

• К чему все привело и пришло?

Такая наглядность, такой пристальный системный анализ позволяет убить сразу нескольких зайцев. Разобраться в том, что на нас повлияло — и как. Определить, что мы хотим взять в свою дальнейшую жизнь и повторить целиком или частично, а что воспроизводить категорически не желаем. Осмыслить и понять собственных родителей и природу их отношений. Отпустить то, что давно стало балластом или отмерло, — и заново оценить и уже окончательно принять то, что, как в песне на стихи Тагора, «возьму я с собой».

А главное — признать и то, что все это, хорошее и плохое, сделало нас такими, какие мы есть, но при этом не превратило в конвейерных роботов, собранных по чужому шаблону без единого отличия. Каждый из нас — обладатель собственной судьбы. И вполне возможно, что именно нам под силу сделать то, что не удалось нашим родителям, если изучить их опыт и не повторить их ошибок.