Что такое лиминальное пространство: как места заставляют нас вздрагивать и съеживаться

Вспомните кадры пустых школ и торговых центров, где спустя годы после терактов или массовых трагедий все осталось на своих местах. Наша психика реагирует повышенной тревожностью, даже если мы не были участниками или свидетели событий. Но мы все когда-то стояли в месте, где ничего нет.

В интернете хранится много кадров Чернобыля, с оставленными детскими игрушками в парках и противогазами в домах, или замороженной Воркуты. «Место памяти» — понятие, введенное французским ученым Пьером Нора в свой одноименной работе. Нора рассуждает о том, как быстро течет время и, одновременно с этим, все сильнее становится разрыв между настоящим и прошлым. Антрополог Марк Оже называет такие пространства «не-местами».

Об этом же говорит писатель Степан Гаврилов. Он посвятил два выпуска своего подкаста «Занимательная хонтология¹» теме лининальности. Удалось ли ему понять, что же это такое?

«Мы живем в мире, где у нас почти нет шансов встретиться с континуумом место-время, которое „не для чего и не зачем“, — считает Степан Гаврилов. — Каждое пространство имеет свое утилитарное предназначение. А лиминальные пространства показывают нам эту „открытость“, „заброшенность“. Опустошенность, молчаливость могут пугать, восхищать, могут дышать тайной… Или могут просто остаться незамеченными нами!

В пьесе Дмитрия Данилова «Человек из Подольска» один из полицейских спрашивает у героя: «Спускаешься по лестнице. Какого цвета стены в подъезде?» Вот именно! Когда в последний раз вы, например, оглядывались в своем подъезде? Лестница, лестничный марш — одно из таких лиминальных пространств. Буквально — пространство перехода.

Но с чем же мы сталкиваемся там на самом деле? Я уверен, что это — настоящие границы нашей реальности, нашей зоны человеческого пребывания. Когда вы стоите на пустой парковке, когда начинаете интересоваться цветом стен в вашем подъезде, когда слишком рано выходите на остановку, где никого нет — вы оказываетесь в лимбе и видите условность тех структур, которые предписал вам социум. Для кого-то это опыт космического холода, а для кого-то — опыт космической свободы».

Лиминальность в кино

Феномен лиминальных пространств активно используется в кино, одновременно работая с эмоциями зрителя и подчеркивая лиминальные свойство кино как жанра. В сериале Линча «Твин Пикс» ключевое место занимает черный вигвам, в который попадает агент Купер. В полнометражном фильме «Твин Пикс: Сквозь огонь» кадры с коридором, где-то появляется, то исчезает один из персонажей, подчеркивают границу между миром реальным и миром сна. Мигающий красным светофор на пустой улице в центре Твин-Пикса. Люстра над лестницей. Больничный коридор. Все это примеры лиминальных пространств. Там постоянно происходит что-то очень странное, зритель ощущает тревогу на грани со страхом.

Здесь нет времени, есть только пространство. В фильме Линча «Голова-ластик» главный герой на протяжении почти всей киноленты не выходит из комнаты. Пространство вокруг с каждой минутой начинает искажаться настолько, что сны смешиваются с явью.

Еще один режиссер, работающий с лиминальностью, — Чарли Кауфман. В фильмах «Быть Джоном Малковичем» и «Вечное сияние чистого разума» герои попадают в странные места, которые не имеют ни начала, ни конца: зритель без проблем узнает это место, но не конца осознает механику работы. Лифт перевозит героя в другой мир. Кровать стоит на пустом побережье. Телевизор показывает зрителя, смотрящего телевизор.

В сериале «Разделение» также показаны бесконечные белые коридоры, напоминающие лабиринты, лестницы без возможности по ним подняться, и пустые улицы. Корпорация Lumon, в офисе которой находятся эти корпоративные лабиринты, создала чип, разделяющий память надвое. Одна часть памяти остается в офисе, вторая — дома, но что-то находится «между».

Степан Гаврилов советует фильм «Однажды вечером, поезд» (Андре Дельво, 1968 г.): «Прекрасный, тонкий, очень поэтичный фильм с Ивом Монтаном в главной роли. Лиминальность здесь — сразу по всем фронтам: в любви, в пространстве, в языке, в политике, в жизни и смерти. Дорога, странствие, сожаление, принятие, разочарование, судьба — все в этом фильме о переходном, временном, неуловимом».

Лиминальность в фотографии и живописи

Лиминальная фотография — это визуальное направление, фокусирующееся на изображении переходных, заброшенных, пустых или неоднозначных пространств. Эти изображения словно находятся между мирами, не совсем реальные, но и не фантастические.

На снимки пустых комнат, из которых секунду назад кто-то вышел, можно залипать часами. Они гипнотизируют, притягивают внимание, будоражат нервы. Отчасти это связано с теневыми процессами внутри психики. С этими же процессами связано восприятие картин: персонажи художников Эдварда Хоппера и Дэвида Хокни окружены пустотой. Она упругая и гладкая, как сама тишина. Ничего не происходит, нам не дают никаких намеков на сюжет. Что эти люди делают у бортика пустого бассейна или в полутемном баре?

Едва ли вам захочется оказаться на месте этих персонажей, но вы не можете оторвать глаз. Лиминальные пространства любили сюрреалисты: пугающие, деформированные, угрожающие, растекающиеся по полотну. На картинах Рене Магритта и Сальвадора Дали время остановилось, а взгляд зрителя пытается проникнуть за границу изображения.

Лиминальность в литературе

Исторические корни лиминальности можно найти в русском фольклоре. Герой, который находится в избе бабы Яги, глубоко в дремучем лесу, далеко от дома, переживает состояние лиминальности, то есть оторванности от привычных условий, привычного быта и окружения, то есть всего того, с чем герой себя идентифицировал прежде.

Франц Кафка — один из ярких представителей лиминальной литературы. Все творчество автора будто находится «между»: один герой превращается в насекомое в «Превращении», другой не знает, за что осужден и помещен в тюрьму, в «Процессе». Они буквально застревают в состоянии между человеком и существом, между семьей и изоляцией, между жизнью и смертью. Сам писатель тоже был заложником системы и социальных норм. От чтения его произведений становится тревожно и жутко.

Особенное место в игре с лиминальным в литературе занимает творчество ОБЭРИУтов. Тексты Даниила Хармса, Александра Введенского — как вход в пространство между смыслом и абсурдом, между логикой и поэзией, между реальностью и сном. Лиминальность у них — не просто прием, а целая эстетика. Пространство внутри текстов нестабильно. Персонажи живут внутри перехода. Например, в пьесе Александра Введенского «Ёлка у Ивановых» времена года сменяются за одно предложение. Кстати, смена времен года, особенно в России, где контраст между зимой и летом такой явный, тоже пример лиминальности. Вспомните март или ноябрь: уже не весна/осень, но еще и не лето.

Леонид Липавский в сборнике «Исследование ужаса» пытается «объяснить видимую картину мира», познать мир «неизвестный», а также определить виды страха и ужаса. Похожие процессы происходили в творчестве экзистенциалистов, Альбера Камю, Жана-Поля Сартра, а также драматурга Сэмюэля Беккета. В его пьесе «В ожидании Годо» герои словно завязли во времени, пригвожденные к одному месту ожиданием некоего Годо. Встреча с ним должна внести смысл в их существование, но ожидание настолько затянулась, что переход уже не может осуществиться.

Степан Гаврилов советует почитать сборник эссе философа и публициста Марка Фишера «Призраки моей жизни»: «Это о (суб)культуре, музыке, времени, кино. Фишер знакомит нас со своими призраками — коренными жителями лиминальных пространств».

_{¹ Хонтоло́гия (призракология) [англ. hauntology, от haunt — преследовать, обитать где-либо (о призраке или привидении) и ontology — онтология], термин, впервые предложенный французским философом Ж. Деррида в его работе «Призраки Маркса» («Spectres de Marx», 1993) и в самом общем виде обозначающий любое использование образа призрака в философской и политической мысли. В гуманитарных науках понятие «призрака» подчеркивает неопределенное состояние некоторых феноменов культуры, политики и философии, а хонтология используется для общей характеристики современности.}