Убийство Анастасии Емельяновой: как тот, кто борется с насилием, становится жертвой насилия?

Емельянова активно боролась за права женщин — в том числе она активно выступала против домашнего насилия: «Улыбка и помада не спасут от домашнего насилия. Закон и шелтеры — помогут» (шелтер — приют, убежище для тех, кто сбежал от домашнего насилия. — Прим. ред.).

Освещая убийство Анастасии, многие медиапорталы делали акцент именно на кажущемся противоречии: как так получилось, что та, кто была настолько погружена в эту непростую тему, сама оказалась жертвой? Об этом мы поговорили с нашим экспертом.

«Если любая смерть в гуманистическом обществе — горе, то смерть насильственная — горе в квадрате»

Анастасия Гурнева, психолог

«В первую очередь — мои соболезнования близким. Подруги и близкие описывают Настю как человека легкого характера, глубоко сострадающего, преданного друга. Делом своей жизни девушка выбрала борьбу с насилием, общественную и просветительскую деятельность, работу с предрассудками и гендерным неравенством.

Выбор дела жизни — неслучаен, Анастасия выросла в абьюзивной семье, где практиковалось физическое насилие отца в отношении матери. И это огромная смелость — идти туда, где есть личная травма, не закрывать на нее глаза, а смотреть прямо, делая шаги к преодолению несправедливости, затронувшей ее саму в детстве, менять установки на общественном уровне.

Однако ценой таких жизненных опытов для нее стали депрессивные эпизоды и переезд в другую страну. Эти же два фактора могли в числе прочих внесли вклад в ту уязвимость положения, в котором она оказалась. И нет, это не ее вина, так как не было никакого выбора: рождаться или нет в абьюзивной семье, иметь или не иметь депрессивные состояния.

Постфактум можно найти в происходящем много настораживающих моментов, не только эти два. Но суть в том, что эти моменты легко сделать значимыми именно постфактум, а в процессе всем казались очень милыми их отношения и обстоятельства жизни. И даже свою тревогу подруги объясняли ксенофобией. Итак, что же это за моменты?

1. Быстрое сближение и ощущение «подарка судьбы»

Все описывают Низара как тихоню, но при этом в отношениях складывается так, что:

• переезжает пара туда, где удобно учиться и работать именно ему;

• никто ничего не знает про его отношение к ее деятельности, известно лишь, что он из ортодоксальной религиозной семьи, которая точно не одобрит такую связь, а про ее ценности и работу — «не был против»;

• она рассказывает, что он отдал ей зарплату, но меньше чем через две недели она просит денежной помощи;

• в его соцсетях нет ее и упоминания о ней.

2. Она чувствует себя с ним «как дома»

И это сложный момент, потому что, с одной стороны, как бы странно не доверять себе, и если не себе, то вообще кому, а с другой — «мы все родом из детства», и «как дома» может быть маркером опасности, потому что именно дома в детстве Насти было небезопасно.

3. Получается, что в его руках сконцентрировано очень много власти

• Над ее эмоциональным состоянием (она связывает его появление в своей жизни с избавлением от депрессивного эпизода).

• Над местом их жизни, где она будет оторвана от своих подруг, оставшихся в Стамбуле.

• Над сведениями о нем: она говорит о нем в соцсетях, он о ней — молчит.

Она всю жизнь посвятила феминистским ценностям и гендерному равенству, он же вырос в наглухо патриархальной среде. Понятно, что он важен ей, но насколько важна ему она — остается вопрос. И, конечно, где есть власть — там есть место и для злоупотребления властью. Итог: убийство девушки, помогавшей другим женщинам спасти себя от таких, как он.

И если про нее мы знаем много, то про него — почти ничего

Но три факта, случившихся после ее убийства, говорят не в пользу убийцы:

• удар был не один;

• вначале он лжет, что она поранилась сама;

• когда он зовет на помощь соседа-медбрата, тот, заглядывая в квартиру, видит запекшуюся кровь — и понимает, что уже никого не спасти. То есть прошло много времени, прежде чем сириец стал искать помощь.

Можно ли было что-то увидеть или угадать наперед, чтобы предотвратить этот ужас?

Нет. У убийц, абьюзеров и маньяков на лбу не написано, кто они, и ведут они себя зачастую очень осторожно и социально конформно. У Чикатило была семья: жена и дети, его много раз допрашивали, и никто ничего не понял до поры до времени. Да, «звоночки» могут быть, и важно о них знать, а могут и отсутствовать.

«Сапожник без сапог», или как девушка, посвятившая себя борьбе с домашним насилием, оказалась убитой бойфрендом? Да, вот так бывает. И вирусологи заражаются, и гаишники могут становиться жертвами ДТП, а онкологи — болеть и умирать от рака. И вопрос здесь не к ней, а к нему. Потому что страшные действия не она совершила, а он.

Что можно сделать, чтобы такие истории не повторялись?

Ровно то, чего хотела Анастасия, — работать с общественным мнением, двигаться в сторону гуманизации общества в целом и профилактики гендерного насилия в частности».